— Муравьи, герр капитан! Будь они прокляты, как и все в этой ужасной пустыне!

— Какие еще муравьи? Не сочиняй, Майер. Это старые заброшенные термитники, здесь не может…

Договорить эсэсовцу не удалось. Сначала он и сам заметил бегающих по телу лежащего бойца странных существ, напоминающих белых личинок, но никак не муравьев.

А потом его отвлекли выстрелы из-за холма — только уже не из «МП-40», которым вооружился враг. Застрочил пулемет Ганса. В кого или во что он палил короткими очередями, Мютц не понял, он рванул к крайнему известковому изваянию для наблюдения и выяснения причин неожиданной стрельбы. В этот момент раздался крик одного из солдат, предупреждающий о гранате. Мютц стал хаотично озираться, вильнул в сторону, держа пистолет в руке. И вздрогнул.

На холм действительно прилетела граната. Трофейная, форма которой, с рассчитанной конструкторами балансировкой, позволяла бросать ее на дальние расстояния.

— Ложись! — заорал командир, прячась от упавшей рядом смертельной «палки», осколочной «М24»[46].

Взрыв не столько нанес урон солдатам, лишь ранив радиста, сколько навлек собой другую проблему. И вскоре диверсанты пожалели, что спрятались именно здесь…

* * *

Синцов перезаряжал «МП-40» очередным магазином, когда за спиной его окликнули:

— Эй, лейтенант…

Николай резко отпрянул от гребня бархана назад и чуть в сторону, уходя с линии возможного огня, сделал кувырок по склону и вскинул оружие на голос.

— Эй, сюда… Быстро, — махнул ему рукой красноармеец в пилотке со звездочкой и темно-зеленой гимнастерке. Смуглое лицо, раскосые глаза, чисто выбритое лицо.

— Ты кто?! — ошарашенно спросил Синцов, не опуская ствола и слушая затихающий гул взрыва брошенной им за косогор гранаты.

— Да свои, свои. Мы из райцентра. Вот и капитан со мной. Остальные засели в ауле. Давай сюда.

И рядовой снова жестом позвал лейтенанта, затем вскинул «ППШ» и стал стрелять в сторону термитников, зверски скаля белоснежные зубы на загорелом лице. По бархану ответили пулеметным огнем, фонтаны песка испещрили гребень рядом с красноармейцем и высунувшимся офицером. Они снова спрятались, а голос с азиатским акцентом продолжал доноситься до Синцова:

— Сюда, лейтенант! Мы отвлечем их.

Николай утер потный лоб, вскочил и короткими перебежками рванул вдоль склона холма, затем длинным прыжком одолел его верхушку. Плюхнувшись в трех метрах от сидящих соотечественников, он перевел дух, но пока еще не ослабил бдительности.

Один из двух оказался с погонами капитана и лычками связиста, в новой форме, с кобурой и «ППС-43»[47]. Белая остроугольная физиономия с рыжим пушком под носом, такие же белые кисти рук, кирзовые сапоги. Каким-то холеным франтом показался Синцову этот офицер-связист. Другой, с «ППШ» и заткнутым за ремень на пояснице «наганом», в звании рядового, внешностью смахивал на местного, призванного из Бухары или Самарканда.

— Капитан Иванов, — сухо и как-то строго представился офицер и вытянул шею, заглядывая за бугор.

«Правильно! Осторожность и наблюдение — прежде всего», — подумал Синцов, рассматривая незнакомцев.

— Наши! Ура-а! — как-то вяло улыбнулся Николай, ощущая укол взбесившейся интуиции.

Он, все еще глазея на этих военных, почуял подвох, какое-то неприятие овладело им с головы до пяток. Вроде форма советская, армейская, оружие… Физиономии… Диалект…

Но что-то было не так. Что? Синцов, все еще улыбаясь, прожигал армейцев опытным взглядом, натренированным в родной силовой структуре.

«Внешность. Да, один смуглый, говорит с акцентом туркмена или узбека, даже подмигивает по-местному. Но что не так? Зубы? Какие-то они неестественно белоснежные… Еще ни разу в жизни я не встречал обыкновенного солдата, рядового, у которого бы зубы были в порядке, целыми и не привычно гниловатыми и желтыми. Да к черту зубы!

Оружие! Твой «ППШ-41», ненаглядный мой, вряд ли вообще твое личное стрелковое оружие. Солдаты Среднеазиатского военного округа не вооружены пистолетами-пулеметами Шпагина, как, впрочем, и Судаева, что у твоего командира. Винтовки Мосина, да и только! Тем более, у связистов, о которых я впервые слышу в этом регионе. Я год прошу «ППШ» себе, офицеру НКВД, чтобы бдеть за округой в двести квадратных километров, — не дают. А ты, рядовой войск связи, принесся сюда с новеньким блестящим «ППШ». Ни сидора за спиной, ни подсумка с запасными дисками и гранатами, зато вдруг офицерский револьвер системы «наган» за поясом. Прокол? Конечно, ошибочка вышла, рядовой Тараканбеков! Типа налегке примчался из райцентра. Ага. Пять раз.

С тобой все ясно, солдатик! Никакой ты не красноармеец, а диверсант переодетый. Значит, и твой холеный командир тоже. Та-ак…

Офицер-связист, явно не с поезда соскочивший только что по прибытии в Среднюю Азию, белый лицом, с рыжинкой в волосах наподобие арийцев и скандинавов, не загорелый, даже еще не красный от солнца. Говорит сухо, сжато, боясь сболтнуть лишнего или проявить настоящий акцент. Может быть, из-за недостаточного знания русского языка.

Форма хоть и армейская, новая, но такую здесь не носят ни вояки, ни мы, силовики. Сапоги не офицерские, не яловые или хромовые, а солдатские кирзачи, от которых служба обеспечения тылом отказалась в жарких азиатских регионах, сменив обувь всех солдат на ботинки. «ППС-43» на вооружении только лишь у разведчиков на фронте да офицеров действующей армии, но никак не у связиста в глубоком тылу. Тоже свежевыбритый, когда вы хоть успели оба намарафетиться? Да и какой, к чертям собачьим, капитан мог оказаться здесь так быстро, вперед единственного во всей округе капитана Делягина?! Лажа? Конечно, лажа!

А ведь постреливают через бархан в сторону фрицев! Или видимость создают? Ну, скрепки в ваших военных билетах я смотреть не буду, форму шляпок на подошве сапог тоже сверять не намерен — прошли те времена начала войны, когда по таким глупым промашкам мы, чекисты НКВД, выявляли немецких шпионов и диверсантов. А вот вопрос наводящий я задам. Так сказать, в лоб и по лбу. Простой и никчемный, но окончательно определяющий вашу идентификацию. Заодно рассею ваше напряжение, а то вона уже, подобрались, как кобра перед броском…»

На этот мысленный анализ у Николая ушло не больше двадцати секунд. Ощерившись еще шире, он дружелюбно произнес:

— Спасибо, братцы, что так быстро среагировали, махом прибыли сюда! Слава богу, что старшина Чумаков успел вам сообщить о десанте фрицев, добрался-таки чертяка. Думал, не успеет он до райцентра. Он с вами?

Азиат, сидевший чуть позади офицера, мельком взглянул на его бритый затылок, с трудом, как показалось Синцову, проглотил ком в горле и опять расплылся в дежурной улыбке: