Нет, старик не мог просто так сидеть и ждать, когда песок одолеет воду, а солнце испепелит песок. Помня, что где-то рядом остался не добитый им пулеметчик, Агинбек подвел ишака к вершине холма, не выказывая своего положения. Затем, семеня на кривоватых ногах и подбирая полы чапана, перебежал метров двадцать в сторону, подполз к гребню бархана со стороны солнца, чтобы оно светило в глаза противнику, и, изготовившись к стрельбе, подал звуковой сигнал натренированному в долгих скитаниях животному.

Ишак вздрогнул, длинные уши его дернулись, уловив знакомый голос, и стал преодолевать высотку. Тем самым отвлекая засевшего фашиста на себя.

Аксакал тотчас высунулся, быстро прицеливаясь. Пулеметчик, щурясь от ярких лучей, разглядел появившегося на враждебном холме ишака без ездока, повернул ствол пулемета к новой цели, сдержав порыв нажать спусковой крючок «МГ-34», но этой секунды хватило меткому старому охотнику.

Выстрел.

Рослый усатый гитлеровец отпал назад, неестественно дернувшись всем телом. Покатился по склону и стал извиваться раненым ужом. Страшная рана над ключицей окрасила камуфляж багровым пятном, а сам пулеметчик, страшно ругаясь, буравил песок ботинками.

— И этот шайтан моя! — шепнул довольный старик, будто очередную косулю выбил из табунка. Он свистнул почти беззубым ртом ишаку, а сам потопал дальше по ложбинке, чтобы сменить свою позицию и навестить чужую.

Через четверть часа, прислушиваясь к близкой канонаде и взрывам со стороны термитников, аксакал, поглаживая бородку, прибыл в распадок между двумя крайними барханами, где находились пленники Синцова. Он привез на ишаке раненого пулеметчика со всем скарбом, что смог подобрать на месте боя: ранцы, пулемет, обувь и ремни фрицев. А самое главное, винтовку с оптическим прицелом и целый арсенал запасных патронов к ней. Теперь-то старик знал, что «трехлинейка» Николая ему не понадобится, а изделие немецких оружейников подойдет как нельзя кстати. Он радовался этому обретению. А еще тому, что русский офицер смог справиться с двумя шайтанами, пленить их и догадался вовремя уйти к термитникам, выполняя наказ мудрого охотника Агинбека. Одна голова хорошо, а две очень хорошо! Мираб вздохнул, благодарно похлопал ишака и занялся пленными.

Окрестности Кызылкудука, Узбекская ССР, 1 мая 1944 г.

Гауптштурмфюрер СС Карл Мютц был крайне раздражен. Ему, командиру группы специального назначения — элитного отряда, действующего под патронажем самого Гитлера, — не пристало брызгать слюной в припадках бешенства перед подчиненными, выказывая свою неуравновешенность вследствие ряда неудач в самом начале операции. Солдаты косились на старшего офицера и, как могли, унимали нервозность, чувствуя несостоятельность командира и невезучесть рейда.

Мютц видел это, понимал, что нужно держать себя в руках, но ничего не мог поделать со своей возбужденной нервной системой. Он перестал мять кепку, вернул ее на голову и снова прильнул к горлышку фляжки. Жажда обуревала обезвоженный организм, иссушила рот и горло, злой колючий песок нещадно сыпал за шиворот и щипал лицо. Пот искал и находил все закутки разгоряченного жарой и движением тела, обильно пропитав одежду. Но если к дискомфорту в прошлых рейдах Мютц был более-менее привыкшим, то с рядом неудач и оплошностей с начала этой операции он никак не мог смириться.

Аварийное приземление в незапланированном районе с раненым, пострадавший от укуса змеи второй боец, бог весть откуда объявившиеся местные народные мстители, наносящие ощутимый урон группе десантников, потеря важных боевых единиц отряда в виде проводников, снайпера и пулеметчика. Казалось бы, безвыходная ситуация, в которой сейчас оказались диверсанты, зажатые барханами, смертельными ловушками и метким противником. Все это угнетало и терзало мысли офицера СС и ощутимо снижало боевой дух солдат.

Особенно не хватало в данный момент знаний местности. Безжизненный пустынный ландшафт на многие мили вокруг, отсутствие любого транспорта — колесного, гусеничного, как в Ливии, или, на худой конец, копытного, плюс потеря точного направления движения вынуждали принимать какие-то срочные меры. Крупномасштабная карта этого забытого богом района, составленная в мохнатом году малограмотными неучами, не годилась для рекогносцировки и точного ориентирования. Нужно было найти проводника. Неважно, добровольца из местных моджахедов или пленного. Но тыкаться в разные стороны или шагать тупо на юг с отяжелевшей от груза после потери шестерых бойцов группой Мютц не мог, не имел права. Мысль о том, чтобы захватить кого-то из напавших на них врагов, утонула вместе с очередным глотком теплой воды. Вместо нее явилась другая, более разумная — выйти к местному аулу, взять в плен одного-двух жителей и под угрозой смерти заставить их вывести отряд к райцентру или железнодорожному узлу Нукус.

Только Мютц принял это решение, хлопнув себя по коленке ладонью, как в его планы вклинился этот гадкий вездесущий стрелок. Четверть часа назад пистолетным огнем из укрытия убивший одного из диверсантов и ранивший другого, заставивший залечь ощипанное подразделение десантников в голой местности, посреди обширного солончака.

Хорошо, что удалось перебежать и затаиться в единственном естественном укрытии этой чертовой пустыни, за десятком термитников, воздвигнутых вокруг бывшего оазиса возле известкового обнажения. Один из солдат Мютца, наспех обследовав конусообразные наросты, предположил, что термиты давно оставили свои жилища. Хоть какое-то облегчение. Находиться в центре азиатского муравейника в разгар боя и оказаться атакованными еще и насекомыми — это было бы слишком. Бойцы спешно заняли позиции на песчано-известняковом холме, укрывшись за термитной стройкой, и попытались немного отдохнуть и успокоиться после предыдущих поражений. От оазиса давно уже ничего не осталось — термиты когда-то сожрали всю древесину и растительность, а небольшой водоем высох, оставив на белесой почве кривые разводы соли и извести.

И теперь уже автоматным огнем враг не давал солдатам Мютца высунуться и двинуть в сторону Кызылкудука, отмеченного на убогой карте заштрихованным кругляшком. Нужно было срочно кончать с этим стрелком и идти в аул, иначе там услышат пальбу и отправят на Большую землю гонца.

— Гюнтер, — обратился Мютц к своему заму, — возьми Ахмета, переоденьтесь с ним в форму РККА, ты в офицерскую, он рядовым, зайдите справа в тыл этого зловредного стрелка. Попытайтесь взять его живым. Для отвлечения его внимания от вас зашлю слева пару бойцов. Мы отсюда его пощекочем. Не думаю, что боекомплекта у него хватит на весь день, даже учитывая трофеи. Черт побери! Выполнять!

— Есть!

Мютц отдал распоряжения еще двум солдатам, чтобы те обогнули противника слева. Пулеметчику надлежало следить за левым флангом и тылом, где еще недавно отстреливал немецких парашютистов другой неизвестный мститель.

Рядом застонал Майер, лежавший на носилках со сломанной ногой. Он смахивал с лица каких-то желто-белых насекомых, громко и хрипло ругаясь.

— Тише ты, солдат! — шикнул на него Мютц, доставая карту из планшета. — В чем дело? Уже обзавелся местными вшами?