Удивительная доброта, проявленная посторонними людьми, тактронула Эдвину, что она опять заплакала. Когда она вошла в большую спальню, унее защемило сердце. На кровати была разложена одежда для ее родителей, натумбочке стояла бутылка шампанского, и Эдвина знала, что в следующей спальнеона найдет вещи, приготовленные для Чарльза. Она всхлипнула, бросила последнийвзгляд на комнату, погасила свет и вернулась к детям.

Она, казалось, немного успокоилась и, уложив детей, села надиван рядом с Филипом и Джорджем и стала смотреть, как они уплетают жареныхцыплят, потом пирожные, но сама она слишком устала, чтобы проглотить хотькусочек. Алексис перед сном вдруг снова впала в оцепенение, она сидела,устремив в одну точку неподвижный взгляд, и все, что могла сделать Эдвина, этоубедить ее взять новую куклу. Фанни легла спать с Эдвиной, а малыш Тедди заснулв красивой кроватке в своей новой ночной рубашечке.

— Мы должны утром дать телеграмму дяде Руперту и тетеЛиз, — сказала Эдвина мальчикам.

Они уже телеграфировали им и родителям Чарльза с пароходачерез «Уайт стар», но теперь надо уведомить дядю и тетю, что они благополучноприбыли в Нью-Йорк. Так много нужно было сделать, о стольком позаботиться. Самособой теперь ничего не сделается. Надо достать всем подходящую одежду, сходитьв банк, отвести малышей к врачу. Эдвина хотела показать детей специалисту,чтобы убедиться, что с Тедди все в порядке, и узнать, чем лечить Фанниобмороженные пальчики.

Вообще дети выглядели уже лучше, и Тедди, слава богу, несвалился в лихорадке. Из всех детей трагедия, случившаяся с «Титаником», хужевсего сказалась на Алексис. Душевная травма из-за потери родителей, особенноматери, отняла у нее всякий интерес к окружающему. Она совсем пала духом иначинала рыдать, если Эдвина хоть на минутку отходила от нее. Но в этом,конечно, не было ничего удивительного — после того, что они пережили, шокостанется еще надолго, и Эдвина сама чувствовала, что у нее трясутся руки, едваона начинает писать или застегивать детям пуговицы. Она понимала, что должнадержаться, обязательно должна.

Эдвина спустилась к портье и спросила, можно ли нанять назавтра машину с шофером или хотя бы коляску, если машины заняты. Ее заверили,что машина и шофер будут предоставлены в ее распоряжение. Она поблагодарилавсех за одежду и подарки детям, управляющий печально покачал головой и выразилсоболезнования по поводу потери родителей. Уинфилды постоянно останавливались вэтом отеле, и для него было большим потрясением узнать, что старшим членамэтого большого и милого семейства не удалось спастись.

Эдвина тепло поблагодарила его и медленно поднялась к себе.В гостинице она встретила нескольких человек, тоже спасшихся с «Титаника», новсе были заняты своими проблемами и не обращали друг на друга внимания.

Был почти час ночи, когда она вошла в гостиную и обнаружила,что братья играют в карты, опустошив блюдо с пирожными и несколько бутылоксельтерской.

Эдвина застыла в дверях и улыбнулась им. Она поняла, чтожизнь продолжается, как будто ничего не случилось, но почти в ту же минутуосознала, что в этом и состоит их единственное спасение. Ведь они еще дети, уних впереди вся жизнь, но для нее, без Чарльза, уже ничего не будет, какпрежде. Она никогда не найдет такого, как он, никогда. Ее жизнь отныне будет посвященазаботам о братьях и сестрах, ведь это была последняя воля матери.

— Собираетесь сегодня спать, джентльмены? Она сдержалаподступившие слезы и с улыбкой взглянула на них. Мальчики улыбнулись в ответ, аДжордж, вдруг посмотрев на ее одежду, громко рассмеялся. Впервые с тех пор, какони покинули «Титаник», он стал похож на прежнего Джорджа.

— Ты выглядишь ужасно, сестрица, — смеясь, сказалон, и даже Филип заулыбался, сам того не желая. И действительно, в этихэлегантных комнатах ее вечернее платье, превратившееся в лохмотья, выгляделосовершенно неуместно.

— Спасибо за откровенность, Джордж, —поблагодарила она. — Я постараюсь утром надеть что-нибудь более достойное,дабы не оскорблять твоего взыскательного взора.

— Посмотрим, — высокомерно протянул Джордж ивернулся к картам.

— Советую вам ложиться, — проворчала Эдвина ипошла в ванную.

Она сняла платье и долго смотрела на него. Сперва она хотелаего выкинуть, чтоб никогда больше не видеть, но что-то остановило ее, и онарешила сохранить эти лохмотья. Ведь в этом платье она в последний раз виделаЧарльза… родителей… оно как память о прошлом, о том часе, когда всепеременилось, когда все ушло навечно.

Эдвина бережно сложила его и убрала в комод. Она не знала,что с ним делать, но платье напоминало ей о тех счастливых днях, которые уженикогда не вернутся. Эдвине уже казалось, что оно принадлежало какой-то другойдевушке, той, кем она была раньше и кем уже не будет никогда.

На следующее утро Эдвина надела черное платье, подаренное ейна «Карпатии», и повела детей к врачу, которого порекомендовал управляющийотелем. Врач был удивлен, что малыши без тяжелых осложнений перенесли суровыеиспытания. Пальчики Фанни на левой руке, возможно, не восстановятся полностью инемного утратят чувствительность, но он успокоил Эдвину, что ничего страшногомалышке не грозит. По поводу Тедди доктор сказал, что его здоровье быстровосстанавливается, даже на удивление быстро — это просто поразительно, какТедди сумел оправиться после такого переохлаждения; а потом, понизив голос,заметил, что они пережили исключительно трагические часы. Он пытался задаватьвопросы о гибели «Титаника», но Эдвине не хотелось говорить об этом, особеннопри детях.

Она попросила врача заодно осмотреть и Алексис, но, заисключением пары синяков, никаких повреждений у нее не нашли. Выходило, чтодуша Алексис пострадала гораздо серьезнее, чем тело. С той минуты, как онинашли ее на «Карпатии», Алексис была сама не своя. Она как будто не желалапонимать, что мамы больше нет, и поэтому решила вообще ничего не видеть и неслышать. Она держалась отчужденно и почти совсем не разговаривала.

— Неизвестно, сколько это может продлиться, —предупредил доктор Эдвину, когда они остались одни: медсестра увела детейодеваться. — Может быть, она никогда не станет прежней — слишком сильноепотрясение пришлось ей испытать.

Но Эдвина отказывалась в это поверить. Пройдет время, иАлексис оправится. Она всегда была тихой и робкой и в некотором отношении дажеслишком привязана к маме. Эдвина дала себе слово не допустить, чтобы трагедияразрушила их жизнь, по крайней мере жизнь детей. Поскольку она была так занятамалышами, у нее не оставалось времени думать о себе, и это было спасением. Врачсказал, что через неделю они уже смогут ехать в Сан-Франциско. Им нужно немногоотдохнуть перед поездкой, но скоро можно будет отправляться домой.

Когда они вернулись в отель, Филип и Джордж сосредоточенноизучали газеты. Пятнадцать страниц «Нью-Йорк тайме» были посвящены жертвамкатастрофы. Джордж собирался прочитать все Эдвине, однако она совсем не хотелаоб этом слышать. Она уже получила три послания от репортеров, желающихпоговорить с ней, но девушка не собиралась тратить душевные силы и время нажурналистов и выкинула эти записки.