Весна была в разгаре, все кругом цвело, когда они сошли споезда в родном городе. Почему-то Эдвине казалось, что город будет таким же,как в день отъезда, но все изменилось. Изменилось, как их собственная жизнь.

Эдвина уезжала из дома счастливой беззаботной девчонкой. Сними ехал Чарльз, и они всю дорогу болтали о будущей жизни, о свадебномпутешествии и даже о том, сколько детей они хотят завести.

Но сейчас все стало другим, и сама Эдвина тоже. На ней былочерное платье, делавшее ее выше, тоньше и гораздо старше. Лицо ее закрывалавуаль, спускавшаяся со строгой черной шляпки, купленной в Нью-Йорке.

Когда она вышла из вагона и огляделась, то сразу, как ипредполагала, увидела репортеров из папиной и других газет. На секунду ейпоказалось, что сюда сбежалось полгорода. Вперед выскочил фотограф и засверкалвспышкой. Эдвина отвернулась, стараясь не обращать внимания на любопытную толпуи журналистов. Она помогла спуститься на платформу детям, Филип держал Алексиси Фанни, а Эдвина несла Тедди, пока Джордж искал носильщика. Они были дома и,несмотря на толпу чужих людей, чувствовали себя здесь в безопасности.

В то время как Эдвина возилась с багажом, к ней подошелкакой-то человек, и она узнала поверенного отца — Бена Джонса. Он много летдружил с ее отцом, они были ровесниками и двадцать пять лет назад делиликомнату в Гарварде. Бен был высоким привлекательным мужчиной с седыми волосами.Он знал Эдвину еще крошечной девочкой, перед отъездом в Европу видел счастливуюочаровательную девушку, но теперь перед ним стояла очень грустная молодаяженщина, в глазах которой застыли мука и боль.

Он раздвигал толпу, пробираясь к Эдвине, и люди безропотноуступали ему дорогу.

— Здравствуй, Эдвина, — с трудом сдерживаяподступившие слезы, приветствовал ее Бен. — Мне так жаль… — быстропроговорил он, боясь заплакать.

Берт Уинфилд был его лучшим другом, и весть о катастрофеявилась для него страшным ударом. Он просмотрел все газеты, стараясь что-нибудьразузнать об Уинфилдах, а потом получил известие от Эдвины, возвращавшейся вНью-Йорк на «Карпатии» с братьями и сестрами, но без родителей и жениха. Бенгорько оплакивал потерю своего лучшего друга и его жены, а также очень жалел ихбедных детей.

Все ему страшно обрадовались. Джордж радостно улыбался Бену,и даже Филип почувствовал облегчение при виде знакомого лица. Бен был первымдругом, которого они встретили после своего спасения. Бен постарался оградитьих от назойливого внимания репортеров. Джордж похвастался Бену, что по дорогедомой выучил два новых карточных фокуса. Он изо всех сил старался бытьобщительным, но Бен заметил, что Джордж выглядел усталым, бледным и оченьпечальным. Совсем не тот проказливый Джордж, которого он знал раньше.

— Ты покажешь их мне дома. Кстати, ты по-прежнемуплутуешь в картах? — поинтересовался Бен, и Джордж в ответ ухмыльнулся.

Оглянувшись, Бен увидел, что застывшее лицо Алексис вообщеничего не выражает, а Эдвина страшно исхудала.

— А мама умерла, — сообщила Фанни, и Эдвинапочувствовала невыносимую боль от этих слов малышки.

— Я знаю, — тихо сказал Бен. — Для меня былобольшим горем это услышать.

Он сочувственно взглянул на Эдвину: та еще больше побледнелапод вуалью. Вообще они все были очень бледны, и у Бена щемило сердце, когда онсмотрел на детей, переживших такой ужас.

— Но я рад, что ты поправилась, Фанни. Мы всебеспокоились за тебя.

Она радостно закивала, показывая руку:

— Мороз укусил меня за пальчики, а Тедди кашлял, но онтоже выздоровел.

Эдвина улыбнулась репортеру, усаживаясь в машину, присланнуюиз редакции отцовской газеты. На этой машине они раньше иногда путешествовали,потому что у нее был прицеп для багажа. Бен не знал, сколько у них вещей и естьли они вообще.

— Как хорошо, что вы нас встретили, — сказалаЭдвина, когда они подъехали к дому.

Бен понимал, как им сейчас тяжело. Он сам потерял жену исына во время землетрясения 1906 года. Это разбило ему сердце, он больше неженился. А мальчик был бы сейчас как Джордж, и потому Джордж всегда занималособое место в его душе. Бен поболтал с ним по дороге домой, а остальныезамкнулись в печальном молчании. Они все думали об одном и том же: как пусто итоскливо будет в доме без мамы и папы. Цветы, которые мама посадила передотъездом, расцвели и кивали им всем разноцветными головками.

— Давайте же, заходите, — позвала Эдвина, потомучто дети нерешительно топтались в саду.

Бен старался их развеселить, но никто не поддерживал егоусилий. Они вошли внутрь и остановились, оглядываясь по сторонам, как будто этобыл уже не их дом, а чей-то чужой. Эдвина поймала себя на том, чтоприслушивается, не раздадутся ли знакомые звуки… шуршание маминых юбок… звон еебраслетов… папин голос.

…Но вокруг стояла тишина. Алексис тоже прислушивалась кчему-то, но, конечно, ничего не слышала. Напряжение стало почти непереносимым,когда Тедди потянул Эдвину за рукав.

— Мама? — спросил он. Хотя Тедди видел еепоследний раз на пароходе, он, несмотря на свои два годика, чувствовал, что онадолжна быть здесь.

— Ее тут нет, Тедди. — Эдвина опустилась рядом сним на корточки.

— Ушла?

— Да, маленький, — кивнула Эдвина и бросила настол свою шляпку. Без нее она выглядела гораздо моложе. — Тяжеловозвращаться, да? — хрипло сказала Эдвина, и оба мальчика кивнули.

Алексис сразу же подошла к лестнице. Эдвина знала, куда онанаправляется, и у нее защемило сердце. Алексис шла в мамину комнату, но, может,так оно и лучше. Возможно, там она наконец поймет…

Филип вопросительно посмотрел на Эдвину, не она покачалаголовой:

— Пусть идет… все нормально…

Шофер внес их вещи, а в дверях, вытирая руки о белыйкрахмальный передник, появилась миссис Барнс, их старшая экономка. Эта милая,приветливая женщина просто обожала Кэт и теперь расплакалась, обнимая детей иЭдвину. Эдвина вдруг поняла, что им предстоит вынести. Десятки людей станутвыражать свои соболезнования и выспрашивать подробности случившегося несчастья— даже думать об этом было невыносимо. Через полчаса Бен ушел. Эдвина проводилаего до дверей, и он попросил сообщить ему, когда она будет готова поговорить оделах.

— Когда это нужно сделать? — обеспокоенно спросилаЭдвина.

— Как только ты сможешь.

Он говорил спокойно, не желая тревожить ее или детей, ноостальные и не могли его услышать. Джордж был уже наверху, наводил беспорядок всвоей комнате, а Филип просматривал почту и разбирал книги, Фанни отправиласьна кухню с миссис Барнс, а за ними семенил Тедди, поминутно оглядываясь, словноожидал в любую минуту появления родителей.