—Я люблю тебя, можешь ты понять или нет!— Роберт встряхнул Юлю за плечи.

—Как просто ты это сказал,— она разгладила рубашку на его груди, не находя нужных слов от волнения,— Обычно после признания следует поцелуй.

Он рассмеялся.

—Пытаешься и в этом хоре дирижировать. Думай что хочешь, но я такими словами не бросаюсь. И это не та любовь, границей которой является постель,— уголки его губ дрожали, а глаза казались бездонными.

—С этого момента поподробнее?

—Не все сразу, дорогая.— он потерся об нее щекой.— И мы как-то забыли о сумке. Так, ты простишь мне маленькую ложь?

—Я скажу тебе за нее спасибо.— Юля поплыла, не желая ничего иного, как оказаться в его объятьях.— Но ты меня совсем…

Под натиском Роберта она упала на кровать. Послушная и податливая, изнывая от желания, Юля извивалась в его руках, обжигающих грудь и бёдра сквозь тонкую кожу платья. Кровь кипела, разнося по телу томительную негу. Ещё один мятный поцелуй, ещё одно касание кожи любимого, ещё вдох, ещё взгляд, и цунами страсти смело бы последние баррикады.

В дверь постучали. Юля вздрогнула. Она вспомнила, кто ожидает их за стеной и ужом вывернулась из жарких объятий, оправляя одежду.

—Громов! Впервые не кстати.

Роберт уткнулся головой в подушку и взвыл:

—Меня сейчас разорвет.

—Крепись, солнце еще высоко.

—Саня, мы идем,— крикнул он и внимательно посмотрел на Юлю: — Поговоришь с парнем? Ждет ведь…

—Саня тебе все рассказал?

Роберт кивнул. Она встала и глубоко выдохнула. Потом помахала на себя ладонями как веером и повернулась к Роберту.

—С превеликим удовольствием послала бы его по известному всем эротическому маршруту?— в ее голосе зазвучали железные нотки: — Но раз он твой друг, и ты хотел поужинать с ним, давай не будем менять планы.

Роберт поднялся с кровати и взял Юлю за подбородок.

—А тебя, моя дорогая, голыми руками не возьмешь. Может быть, стоит audiatur et alterа pars[1]?

—Alea jakta est[2], — она убрала его руку от своего лица.

—Откуда так хорошо знаешь латынь?— Роберт поправил ей растрепавшиеся волосы.

—В медицинском мне больше нравилось изучать латинские выражения и афоризмы, а не названия костей,— Юля вытерла следы помады с его щеки.— На самом деле, я не люблю латинский, видимо, память через сознание пыталась пробудить во мне хотя бы врача-недоучку.

—Эдвард будет в восторге, что ты медик.

—Я ушла с третьего курса.

—Разберемся. Ладно, пойдем,— Роберт ткнулся губами в ее макушку, и они вышли в гостиную.

—Саня, мы готовы ехать, если, конечно, ты не передумал,— оповестил он друга.

Юля встретилась взглядом с Громовым, но тот отвел глаза и, покраснев как помидор, пробормотал:

—Да, конечно, едем.

Они молча спустились в холл, погруженные каждый в свои мысли. В машине Роберт с Юлей сели сзади. Саня завел мотор и, порывшись в сумочке с дисками, выудил один и вставил его в магнитофон. По салону поплыла хорошо знакомая Юле мелодия. Внутри все сжалось — под эту песню они с Саней часто танцевали и тогда ей казалось, что земля уходит у нее из-под ног. Юля поймала в зеркале заднего вида плотоядный взгляд Сани и нашла в себе силы, не показать ему средний палец. «Нет, дружок,— Юля посмотрела на коротко стриженый белобрысый затылок, переходящий в крепкую загорелую шею,— нельзя дважды войти в одну реку». Она взяла Роберта за руку, и тот тихонько ответил на пожатие. За окнами проносились московские улицы, а дорога всегда действовала на Юлю успокаивающе.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍***

Маленький ресторанчик, стилизованный под ковбойский салун деревянными панелями и распахивающимися калитками, навевал воспоминания об американских вестернах. Народу было мало даже для буднего дня. Старое фортепиано у стены стояло с открытой крышкой, будто приглашая желающих блеснуть мастерством. Роберт подошел к нему и ловко пробежал пальцами по клавишам.

—Так себе инструмент,— хорошее настроение возвращалось к нему.

Пока рассаживались, обсуждали меню, Роберт болтал, пытался шутить, но и его хватило ненадолго. Повисла неловкая пауза. Первым не выдержал Саня:

— Юля,— он пожирал ее глазами,— я так виноват перед тобой! Ты меня должна ненавидеть?

Юля взглянула на Роберта, и тот ободряюще подмигнул ей.

— Я помузицирую, пока готовится еда,— он ретировался к инструменту.

Юля повернулась к бывшему возлюбленному. Сотни раз она тонула в его глазах, нахлынули воспоминания о первой встрече, первом поцелуе. Немалых усилий стоило ей взять себя в руки. Пауза затянулась.

—Юля?

—Что ты хочешь услышать сейчас, спустя столько лет? Ты жизнь мне сломал,— Юлин голос дрогнул.

— Я не хотел,— капельки пота выступили на лбу Сани,— уверял себя, что так будет лучше для нас обоих. Но сегодня… Юлька, слушай, у меня квартира в Москве, денег нормально. Достаточно одного твоего слова…

—Одного? Удивление, ирония, равнодушие. Какое из этих слов тебе больше нравится? — Юля откинулась на спинку стула и глянула на Саню как на насекомое.

— Да не смотри ты на меня так,— завелся Громов.

«Сработал фирменный взгляд, лишающий иллюзий,— улыбнулась Юля мысленно.— А теперь контрольный выстрел в голову».

— Слушай меня внимательно,— низким грудным голосом произнесла она,— Я больше не та маленькая глупая девочка. А ты — всего лишь отголосок прошлого. Неприятный отголосок. Так что контролируй свои гормоны, пожалуйста.

Саня забарабанил пальцами по столу.

—Пианино там,— кивнула она в сторону сцены, откуда доносились звуки вальса Шопена.

—С гормонами сложно, но я что-нибудь придумаю.— Саня достал сигарету и закурил: — Останемся друзьями?

—Ага! И устроим пикник с шашлыками на пепелище великой любви. Всю жизнь мечтала такого друга иметь,— Юля сделала вид, что потеряла интерес к разговору.

Официантка в ковбойской жилетке, кожаной юбке и казаках сервировала стол. Вернулся Роберт: