Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Туда ведет грубая, плохо отесанная дверь без замка. Ее никто не охраняет, и это не случайно. Только сумасшедшему вздумается проникать в Шатле таким путем; к тому же большинство сумасшедших не пролезут в такую дверцу. Отодвигаю металлическую защелку, закрываю нос платком Этти и туго завязываю его на затылке, хотя это мне вряд ли поможет. Думаю, она не одолжила бы мне его, если бы знала, куда я направляюсь. Внутри у меня все сжимается, как обычно, хотя это уже далеко не первое дело. Каждый раз я чувствую одно и то же.
«Всем бывает страшно», – говорила мне Азельма.
Открываю дверь, и запах буквально сбивает меня с ног. На глазах выступают слезы. Помещение наполнено огромными кучами человеческих экскрементов. Несмотря на холод, над ними с яростным жужжанием кружит рой мух. Добро пожаловать в выгребную яму Большого Шатле.
Делаю глубокий вдох и вхожу, закрываю за собой дверь, а затем даю глазам время привыкнуть к темноте. Тусклый свет сочится лишь из маленького круглого отверстия высоко над головой. Достаю из-под пальто свои «когти» – крюки, которые я усердно затачивала не один час. У них острые концы и удобные рукоятки. Прикрепляю по крюку к носкам своих сапог, к рукам, обмотанным тряпками, накрепко привязываю еще одну пару «когтей». Затем поворачиваюсь к деревянной стене и, размахнувшись, изо всех сил ударяю по ней ногой. Крюк прочно входит в дерево; поднимаю вторую ногу, чтобы проверить, выдержит ли он мой вес целиком. Все в порядке. Вбиваю таким же образом второй крюк, потом цепляюсь за стену «когтями», привязанными к рукам, и таким образом немного поднимаюсь. Медленно, не менее получаса, продвигаюсь к самому верху строения, стараясь подниматься совершенно бесшумно. Наконец закрепляю крюки на потолке и повисаю там. Дыра надо мной слишком мала, в нее не пролез бы ни один взрослый мужчина. Но благодаря долгим годам недоедания я как раз смогу в нее проскользнуть. Цепляюсь руками за обод, подтягиваюсь и оказываюсь в уборной. Это крошечная комнатка с одним сиденьем, где можно облегчиться. Подхожу к двери и слегка приоткрываю ее. Мои вычисления подтвердились: часовые находятся на дальнем от меня краю башни, к тому же они повернулись ко мне спиной. Поворачиваю голову… И вижу железную дверь, ведущую внутрь башни. Бегу к ней, быстро распахиваю и влетаю в тюрьму.
Стараюсь припомнить все истории, которые мне рассказывали о Шатле. В нем три этажа. Верхний, по которому я сейчас иду на цыпочках, – просторный, тут достаточно воздуха. Камеры здесь – это комнаты с крепкими дверями и маленькими зарешеченными окошками. В них содержатся богатые заключенные, которые в состоянии платить за относительный комфорт, предоставляемый на верхнем этаже.
В конце коридора слышатся шаги – гулкий стук сапог по каменным плитам пола. У меня душа уходит в пятки. Я ошиблась со временем или страж пришел раньше срока. В темном конце коридора дрожащий огонек фонаря становится все ярче и ярче. На принятие решения у меня всего несколько секунд, и я в одно мгновение взбираюсь вверх по стене и оказываюсь на потолке. Впиваюсь в верхние балки «когтями» на руках, а ступнями упираюсь в угол. Теперь мне остается только висеть. Именно из терпения на девяносто процентов состоит жизнь любой Кошки: ты сидишь в тени и спокойно ждешь подходящего момента. Расслабляю мышцы, чтобы избежать судорог, и стараюсь выровнять дыхание, а также не обращать внимания на пот, скапливающийся на лбу по мере приближения сторожа. Большинство людей, входя в помещение, не смотрят наверх. Он тоже не будет смотреть. Со скучающим видом он пересекает коридор, держа в руках фонарь. Вдруг он останавливается и начинает принюхиваться.
Изенгрим тебя дери! От моих сапог исходит сильнейший запах экскрементов. Я задерживаю дыхание. Он оглядывается в поисках источника запаха, но ничего не замечает. Морщит нос, вздыхает и заходит в следующую дверь всего за несколько секунд до того, как, отделившись от моего сапога, на пол падает мягкий кусок чего-то очень мерзкого.
Убедившись, что часовой ушел окончательно, я начинаю спускаться по винтовым каменным ступеням, считая по дороге этажи. Яма, подвал, колодец. Ступеньки становятся все более сырыми и крутыми, а в каждом следующем коридоре, который я миную, на одном и том же пространстве втиснуто все больше камер. Я стараюсь идти быстрее, не зная, когда вернется часовой. Наконец лестница заканчивается, и я оказываюсь в коридоре, куда не проникает ни один луч света.
«Место, о котором мы не помним», – звучит у меня в голове голос Волка.
Нащупываю пальцами табличку на стене с названием этого подземелья: «les Oubliettes». «Место забвения».
Воздух здесь затхлый. Пол покрыт грубой соломой. Что-то скребется у моих ног, я вздрагиваю, но потом понимаю: это просто крыса.
Здесь десять похожих на клетки камер с железными прутьями. Достаю из кармана маленький коробок спичек. Зажигаю одну и подношу огонек к первой клетке. Там изможденный мужчина, уже практически скелет, а не человек; он не шевелится. Может быть, уже умер. В следующей клетке – старик с длинными волосами и бородой. Щеки ввалились, ногти похожи на длинные крючковатые когти, и хотя глаза у него открыты, кажется, что он совсем не замечает света спички. Двигаюсь к третьей клетке, выставив руку вперед. Куча тряпья, по форме напоминающая человеческую фигуру, лежит, повернувшись к стене. Подхожу ближе к прутьям и тихо шепчу: «Хорошей охоты».
Куча тряпья начинает с трудом двигаться, и человек медленно поворачивается ко мне, будто бы собирая по частям все части своего тела. Хватается руками за прутья решетки: его пальцы изуродованы, все в струпьях. Он приближает ко мне лицо, и в свете спички я различаю его ужасные черты. Он выглядит так, будто рассыпается на ходу: кожа покрыта язвами и струпьями.
Это Орсо, Мертвый барон, Отец Призраков из гильдии Попрошаек, хранитель историй и знаменитый сказитель.
– Монсеньор, – склоняю голову перед этим Отверженным так, чтобы стала видна метка у меня на шее, – я Черная Кошка из гильдии Воров.
– Я помню, – его голос похож на скрип – кажется, он долго им не пользовался, – ты самая юная Кошка в истории Двора. И назубок знаешь Закон.
Я тоже все помню. Сложно забыть