«Опять врет», — отметила я про себя ивспомнила слова Яна про то, как отец избивал его мать. А ведь Хенк сказал, чтоего супруга погибла от того, что оступилась на лестнице, упала и насмертьразбилась. Я вздрогнула, ощутила, как на моей спине выступил холодный пот, иподумала о том, что, скорее всего, Хенк помог своей жене упасть с лестницы,избавив тем самым себя от пожизненного выяснения отношений и ненавистногочувства долга. От этих мыслей меня слегка зазнобило, и Хенк не мог не уловитьмоего состояния.

— Таня, ты что вся дрожишь? Неужели ты такпереживаешь из-за паспорта? Это же всего лишь бумажка.

— Это не бумажка, а очень важный документ.

— Но он не стоит того, чтобы из-за него такрасстраиваться. Я же сказал тебе, что обязательно помогу.

— Я очень плохо себя чувствую. Неужели мне такплохо от твоего пивного супчика? Я даже не помню, как вчера отключилась.Проснулась от чудовищной головной боли и дикой жажды. Я так себя не чувствоваладаже тогда, когда позволяла себе выпить лишнего.

— А хочешь, мы с тобой немного погуляем? Тебене мешает проветриться.

— А где погуляем-то?

— А зачем далеко ходить? Пошли, погуляем покладбищу. Благо оно здесь рядом.

— Где погуляем? — Последняя фраза Хенкапривела меня в бешенство, и я с трудом сдержала себя от того, чтобы не сказатьХенку о том, что он не только конченый идиот, но и больной человек, по которомуплачет психушка.

— На кладбище, — как ни в чем не бывалоответил Хенк и даже удивился, почему я не в восторге от его идеи.

— А как там можно гулять? — спросила я ледянымголосом.

— Там так мило! Я бы хотел познакомить тебя сосвоей женой.

— Но ведь она умерла!

— Для меня она всегда живая. Я хочу показатьтебе ее могилку. Она очень симпатичная, тебе понравится.

От последних слов по моей спине пробежалимурашки, и я, не выдержав, покрутила пальцем у виска.

— Ты что несешь?

— Зря! Я там часто гуляю. Красота…

— Где красота? На кладбище?

— Конечно. Очень уютное место.

— А поехали погуляем по Амстердаму? Я так хочупрочувствовать этот город. Только не говори, что ты не хочешь тратить бензин.

— Конечно, не хочу, тем более что я сейчасбезработный.

Вместо Амстердама Хенк устроил мне прогулку поцентру того провинциального городка, в котором он сейчас жил.

Я надела черные солнцезащитные очки для того,чтобы не было видно заплывшего глаза, и думала о том, почему некоторые моисоотечественницы терпят ту жизнь, которой сейчас жила я. Они живут в вечномстрахе, позволяют себя оскорблять и терпят все, чтобы только не возвращаться насвою родину. А их мужчины пользуются тем, что им некуда деваться, и обращаютсяс ними, как с людьми второго сорта.

А ведь совсем недавно я просто «болела»Европой. Так мечтала в ней жить, и ведь самое обидное, что в Европе действительноможно жить, но только с надежным мужем. Увы, но за рубежом хорошие отношения спартнером определяют буквально все. Кому повезло, у тех все хорошо, а вот есликому-то встретился такой же партнер, как и мне, то жизнь за рубежом становитсяв десятки раз хуже, чем в России. Просто любой из нас сложно представить, какмы опять вернемся в Россию и что скажут про нас друзья и знакомые.

Перед тем как отправиться в центр города, мыдействительно зашли на чистое и аккуратное кладбище, которое так нравилось сумасшедшемуХенку. Он подвел меня к могиле своей жены и ткнул пальцем в фотографию напамятнике.

— Нравится?

— Симпатичная.

— Да она просто красавица!

С фотографии на меня смотрела приятнаябелокурая женщина. Она как-то грустно улыбалась, а в ее глазах чувствоваласьтоска.

— Рия, познакомься. Это Татьяна. Она изРоссии. Хочет выйти за меня замуж. Мечтает занять твое место.

Я моментально изменилась в лице и хотелавозмутиться по поводу того, что ничего уже не хочу, но промолчала, подумав отом, что спорить с Хенком — себе дороже. Пусть остается при своем мнении. Ужя-то знаю, что такое дерьмо, как он, абсолютно мне не нужно.

А затем мы пошли просто гулять по городу.

Идя рядом с Хенком, я чувствовала страх, стыди безысходность. Конечно, можно было найти полицейский участок, прийти туда ирассказать о том, что меня обокрали и, по всей вероятности, этого дело руктого, к кому я приехала. Но, черт побери, мне было стыдно! Мне былодействительно стыдно, что я могла вляпаться в такую жуткую историю. Уж лучшедождаться ночи, обыскать дом, найти пропажу, а затем вылететь домой первым жепопавшимся рейсом.

Мне было больно и обидно, что тот, кого совсемнедавно я по ошибке считала мужчиной своей мечты, поднял на меня руку иизуродовал не только мое лицо, но и мою душу. И пусть сотни женщин находятоправдание мужчинам, бьющим их. Пусть они верят сказкам о том, что мужчинынаносят первый удар, потому что их довели. Ерунда! Этому нет и не может бытьоправданий. Первый удар никогда не бывает последним.

Еще никогда в жизни я не испытывала подобногоунижения. Мне хотелось просто сгореть от стыда и провалиться сквозь землю.

— Таня, ты выйдешь за меня замуж? — прервалмои размышления Хенк и взял меня за руку.

— Не стоит торопить события, — я поправилаочки и подумала, что Хенк намного хитрее, чем я могла предположить.

— Не могу не торопить. Ты мне очень нравишься.

Это вообще удивительно: безработный голландецделает предложение! Тут и без слов понятно, что он ищет себе идиотку, котораябудет выплачивать его долги, а их, по всей вероятности, у него немало. Поголландскому законодательству после заключения брака выплата долгов мужа ложитсяна плечи его жены. Многие мои соотечественницы с радостью соглашаются на брак сголландцем, не думая о том кошмаре, который ждет их впереди.

— Таня, а когда мы поженимся, что ты будешьделать со своей квартирой?

— А что я должна с ней делать?

— Продать. Зачем тебе квартира в Москве, еслиты будешь жить в Голландии? Нам здесь деньги намного нужнее, чем на твоейродине.

Я усмехнулась и подумала о том, какой жепродуманный этот Хенк. Просто диву даешься.