Губы ее задрожали. Бедняжку трясло от холода, зубы постукивали, но вроде пока ничего не побелело.

– Так, отставить панику! – я стянул с себя куртку и накинул ей на плечи. – Подняться можешь? Давай помогу.

Она ойкнула, поджала одну ногу и облокотилась на меня.

– Между прочим, меня Иван зовут, – произнес я, поглаживая ее дрожащую спину. – Я в газете работаю. А ты?

– Я Настя, – всхлипнула она. – Из бухгалтерии.

– Значит так, Настя, – я придержал ее за плечи и заглянул в лицо. Сейчас сложно было сказать, симпатичная она или нет. Покрасневшее от холода лицо и опухшие от слез глаза мешали составить верное впечатление. Но что я мол уже точно сказать, что с фигурой у нее все было в порядке. Ладони ощущали под моей же курткой упругие изгибы весьма аппетитных форм. Ну и еще это явно юная барышня, а вовсе не мегера, умудренная годами службы колонкам цифр, сверкам и сводкам. – Сейчас наши с тобой лыжи волшебным образом превратятся в санки, и мы покатим с тобой в тепло. К горячему чаю, пирожкам и доктору, который осмотрит твою ногу. Договорились?

Сначала у меня была идея бросить здесь ее сломанные лыжи, усадить ее на свои, а самому потопать пешком, таща ее за лыжные палки. Но идея оказалась говно. Лыжные ботинки – это худшая обувь для пешей прогулки по снегу, которую можно только придумать, так что пришлось делать санки из ее сломанных лыж, а самому все-таки ехать.

Казалось, что все это длится целую вечность. Вся эта возня на холоде, без куртки я моментально остыл, пока как-то пытался скрепить две лыжины между собой. Правда, когда поехал, снова согрелся, но уже все равно было ощущение, что в груди заворочался кто-то колючий и холодный. Простыл?

Надеюсь, что нет все-таки.

На базе меня от Насти моментально оттерли. Клуши-бухгалтерши утащили ее в медпункт вместе с моей курткой, а я отправился искать Семена, чтобы виновато развести руками и сообщить, что с дистанции я сошел. Правда, по уважительной причине.

В холле Семена было не видать, так что я со спокойной совестью пошел в буфет. Пить горячий чай. Было прямо реально надо. Остановился на входе, выглядывая знакомых. Но все, как назло, куда-то запропастились.

Ну и ладно.

Я пристроился в конец недлинной очереди к прилавку, за которым стояла седовласая мадама с пышной седой прической и в белом халате, наброшенном на синий спортивный костюм. Она ловко орудовала здоровенной поварежкой, зачерпывая из здоровенного аллюминиевого чана янтарно-коричневый компот. А чуть дальше серебрился бок титана с чаем. Чай – три копейки, компот – семь копеек. Пирожки с капустой – десять копеек, в картошкой – семь копеек. И бутерброды с сыром и колбасой по пятнадцать копеек. Бутеры меня на прельстили, так что я сцапал с подноса пару уже остывших пирожков с картошкой и сунул стакан под носик титана. Повернул краник. Стакан начал заполняться темно-коричневой жидкостью, над которой вился приятный парок. Ммм... Чай со вкусом опилок! Я даже сразу же ощутил его на языке. Почему-то на лыжных базах этой пойло ощущается как божественный нектар. В любом другом месте этот чай, оставляющий на стенках стакана коричневые маслянистые разводы, пить совершенно невозможно. Но когда щеки горят, а штаны уже в нескольких местах промокли, мммм...

Я похлопал себя по бокам, чтобы расплатиться, и только потом сообразил, что деньги остались в кармане куртки. Которая так и осталась на спасенной из леса Настеньке.

– Ой... – я виновато развел руками и просительно уставился на суровую буфетчицу. – А можно я деньги чуть позже занесу? Они в куртке остались!

– Много вас тут таких ходит, – она смерила меня ледяным взглядом снежной королевы. – Ты сбежишь, а у меня потом недостача!

– Я правда занесу! Честно! – я прижал к груди руку с зажатыми в ней пирожками в куске грубой серой бумаги. – Девушку в медпенкт забрали в моей куртке...

– Так, верните пирожки на место, молодой человек, вы задерживаете очередь! – сварливо рыкнул буфетчица. Я сунул руку в задний карман джинсов, ну вдруг завалилась какая-нибудь монетка?

– Давайте я заплачу! – раздался вдруг женский голос за моим плечом. – Сколько там? Вот, держите.

На тарелочку буфетчицы упали две десятикопеечные монеты.

Глава одиннадцатая. Никаких важных дел до ужина!

– Анна? – мои брови удивленно поползли вверх. – Какая неожиданная встреча!

– Почему неожиданная? – загадочно улыбнулась она. – Я каждые выходные на лыжах катаюсь. – Присядем?

– А я вот первый раз... – я развел руками и чуть не выронил пирожок. Настроена миролюбиво? Я изучающе посмотрел на нее. Улыбается, щеки порозовели. Впрочем, розовые щеки на лыжной базе, это такой себе признак волнения. Здесь они у всех розовые. Ну, кроме буфетчицы. Ее суровое лицо прямо-таки мраморной бледности.

– Сдачу забирайте, – сухо сказала она. – Не задерживайте очередь!

Я забрал трехкопеечную монету и свой стакан с чаем. И пошел вслед за Анной к одному из двух длинных деревянных столов буфета. К свободному месту в самом дальнем конце. Прямо под жизнерадостным лицом лыжника в дурацкой шапочке и надписью: «В нашем буфете порядок такой – покушал, посуду убрал за собой!»

Правда, плакат я заметил только мельком, взгляд мой был прикован к совсем другому зрелищу – величественно покачивающимся передо мной бедрам Анны Аркадьевны.

– Что-то ты меня совсем забыл, в гости не заходишь... – она опустилась на деревянную лавку и как бы невзначай коснулась моей руки. Заискрило у меня тут же, что скрывать. Как же она была хороша!

– Анна, я так рад тебя видеть... – прошептал я ей на ухо, коснувшись щекой ее горячей щеки. – Ужасно соскучился. Сегодня вечером ты занята?

– Какой ты быстрый! – она отстранилась и сурово посмотрела на меня.

– Быстрый? – я сел напротив нее так, чтобы коленом касаться ее колена. Она не отстранилась. – Мне нужно совершить какой-нибудь подвиг, чтобы ты простила мне мою маленькую ложь?

– Говори тише, пожалуйста, – сказала Анна и бросила взгляд на четверых парней, рядом с нами. Один из них поочередно забирал со стола наполовину заполненные чаем стаканы под стол, а возвращал полными, но чуть-чуть поменявшими цвет. Блин, чай, точно! Когда он остынет, он же станет совершенно непригодным для употребления! Я взял в руки стакан и сделал несколько глотков. Дааа... Тот самый «деревянный» вкус. Чай грузинский, второй сорт.

– Им не до нас, не переживай, – я подмигнул.

– Ты меня очень обидел, ты знаешь? – почти одними губами сказала Анна.

– Мне жутко стыдно, – сказал я, восхищенно глядя на