Сам по себе Морлоков даже с его умом и энергией выбился бы влучшем случае в полицмейстеры захолустного городишка, но он сделал великолепныйход: дал понять тем, кто с удовольствием готов был поставить знак равенствамежду своими врагами и врагами народа, что таковое отныне разрешено. Отныневсяк, мечтавший изничтожить научного оппонента, полового конкурента, недруга,мог встать под морлоковские знамена. Не бесплатно, ох не бесплатно…

Даниил, как и многие, с любопытством ждал: император,которому не было и пятидесяти, умирал от рака, и звезда Морлокова черезнеделю-другую могла потухнуть в бочке с гнилой водой…

Отсюда Даниил видел в окно старинную кованую оградудворцового парка и часовых, застывших в настороженно-раскованных позах. Льдистоискрились примкнутые штыки, смертельно больного императора бдительно охраняли.Сам по себе он был никаким – ни хорошим и ни плохим, и в историю ему сужденобыло войти исключительно как императору, которым вертел, как хотел, маршалМорлоков…

Даниил лениво разглядывал зал.

Академик Фалакрозис, творец трудов, развенчивавших веру вбога и Атлантиду и вскрывавших истинную сущность птицы дрозд.

Круминьш Арвид Янович, бывший полковник латышской гвардии,некогда битой поляками под Краковом в приснопамятной датско-тверской кампании,а ныне второй секретарь тверского посольства. Шпион, конечно, как это завторыми секретарями любых посольств по всему свету водится. С кем это он такмило беседует? Ага, Радомиров, новая восходящая звезда древлянской дипломатии,в свои тридцать два только что назначен заместителем министра иностранных дел.Десять лет назад, будучи выпускником Императорского дипломатического лицея,помог в разоблачении двух послов, наемников масонского шиизма. Анна, егожена, – ослепительная красавица, копна золотых волос, фигура дерзкихочертаний. Здесь же Огюст Шибоботе, официально – президент, а неофициально – диктатородной африканской страны средних размеров, верной союзницы Твери; огромный негрнепонятного возраста в белом костюме, украшенном десятком огромных орденов, всапогах с огромными золотыми шпорами. По данным разведки, имеет привычку кушатьсвоих политических противников зажаренными под соусом провансаль. Приехалподписывать весьма важный трехсторонний договор о сотрудничестве, разнообразнойпомощи и всем таком прочем.

Грузный мужчина во фраке, простецкое круглое лицо, редкиесветлые волосы. Представитель фирмы «Тверьстанкоэкспорт», он же резиденттверской разведки в Древлянском царстве – это он, едучи на машине в Коростень,подобрал на шоссе Даниила, находившегося в крайнем расстройстве чувств из-затого, что дверь на Землю-1 захлопнулась и невозможно было вернуться назад.Разговорил его, а там и взял на работу, создал родословную, легенду, внедрил вхрусталевское ведомство. В Землю-1. Резидент, похоже, не очень верил, нотактично не показывал этого перед Даниилом.

Сероглазая брюнетка в розовом платье с бесценным ожерельемна шее – царевна Наталья, любовница Морлокова. Царевен было двое: Наталья быламладшая, а старшая, Ирина, любила Даниила – так уж оно получилось…

Серые глаза – рассвет,

пароходная сирена,

дождь, разлука, серый след

за бортом бегущей пены…

Р. Киплинг

А когда занудная музыка, шитые золотом мундиры, блестящийпаркет и созвездия зыбких огоньков свечей надоели ему до тошноты, он поднялсяна второй этаж, свернул в старое крыло и уверенно углубился в лабиринтзапутанных, тускло освещенных переходов.

В нишах шуршали кружева, слышались смешки, куртуазная возняи нечаянные стоны. Временами навстречу бдительно выдвигались охранники и,узнав, отшатывались – фаворит, бля… В маленьком круглом зале, крест-накрестпересекавшемся шестью коридорами, наперерез Даниилу прошла, смеясь, занятаядруг другом парочка в пышных, вовсе уж древних нарядах. Даниилу почудилась вних какая-то несуразность. Пройдя метров двадцать, он сообразил: и кавалер, идама не отбрасывали тени…

Первым побуждением было бежать куда-то и что-то делать, ноон вовремя опомнился, засмеялся и махнул рукой. Постоял в колышущемся полумракеи пошел дальше, вверх.

Вышел на узкую галерею, опоясывавшую на головокружительнойвысоте главную башню дворца, построенного еще миланцем Антонио Солари, непосредственнопричастным к появлению на свет в царском семействе незаконнорожденного дитяти иразорванным за то лошадьми – правда, прежде чем отдать такой приказ, дедбастарда царь Гремислав Свирепый хозяйственно дождался окончания строительства…

У высоких, по грудь, пузатых балясин перил стояла она,Ирина. Даниил подошел к ней, обнял сзади. Она молча прижалась щекой к его руке.Над головой у них в замшелых бойницах сонно ворочались, царапали крыльямикамень старые вороны – непременная принадлежность дворца вот уж пятую сотнюлет, подарок Елизаветы Английской царю Стахору Второму. Внизу мириадами огнейподмигивала, подсматривала, скалилась, дразнилась столица, древний градКоростень. Даниил повернул девушку к себе, но она уклонилась и ткнулась щекой вего плечо.

– Лучше бы она была выдумана, наша история, –сказала она.

– Ты этого хочешь?

– Нет, что ты…

– Тогда не мели ерунды. …

– Я говорю то, что ты думаешь. – Она взглянула емув лицо. – Ведь правда, думаешь?

– Проклятый клубок… – сказал Даниил. – Отецскоро умрет, ты станешь императрицей, а я – признанным фаворитом. Ничегостранного и унизительного, дело привычное и в общем-то житейское – одниненавидят, другие завидуют, и все заискивают… У тебя, надеюсь, хватитсоображения не жаловать меня орденами и титулами?

– Не надо, хорошо? А то я плакать буду. Я все понимаю,но что же нам делать?

«Нечего нам делать, – подумал он тоскливо. – Всюжизнь, похоже, придется торчать на Земле-дубле, игроком на чужой шахматнойдоске? Уйти, что ли, в леса, там повстанцы водятся…» Но какой смысл за что-тобороться здесь, к чему-то привыкать, если это не его планета, не его мир, еслиздесь он – чужак, освобожденный по законам своего мира от любой ответственностиза все здесь совершенное? Остается плыть по течению, то наслаждаясь этойвосхитительной вседозволенностью, то грустя у захлопнувшейся «двери»… Девочкуэту любить, славная девочка, влюблена по уши, как в историческом романе, матьих так.

– Обними меня, – попросила Ирина.

Даниил осторожно поцеловал ее, как ребенка.

– Хороший ты мой, – сказал она.

«Какой я? – подумал он. – А черт его знает, какойя. Я – опытный физик, неплохой инженер, который плыл по течению ТАМ, в томмире, потому что ничегошеньки не зависело там от Д. Батурина, канд. ф.-м. н.».А бороться за то, чтобы от него что-то зависело, казалось бессмысленным, ижизнь колыхалась, как обрывок газеты в зеленоватой стоячей воде, лениво ибесцельно. И здесь приходится плыть по течению, нас очень хорошо научили плытьпо течению, расслабясь, мы делаем это уже без всякого протеста и ропотадушевного, не забыв поблагодарить всех кого следует и лично…