Марина отлавливает меня у входа в медицинский сектор. Похоже, девушка не знает, куда себя деть. Наверняка после начала заварушки её отстранили от управления, а когда всё кончилось, отправили восстанавливаться.

– Рассказывай, – девушка пристраивается рядом, на лице неуёмное любопытство.

Пытаюсь отговориться тем же, что сказал сестре, но не тут-то было. Это Илю подробности полётов мало интересуют – живым вернулся и ладно. С Мариной такое не прокатит, она сама пилот и сейчас наверняка жутко хочет знать, что там произошло на самом деле.

– Ну ладно, ладно, расскажу, только давай в столовую зайдём сначала, а то я опять голодный.

– Проглот несчастный, – Марина не возражает, пристраивается рядом и сама берёт меня под руку.

– Отчего же несчастный, вполне счастливый, – мы подходим к ближайшей арке транспортной системы и ныряем внутрь.

– И болтун вдобавок, – слышу я уже на той стороне.

В столовой, заказав комплексный обед, мы пристраиваемся за любимым столиком. Там, поглощая еду, вываливаю на Марину всю историю, включая подробное её обсуждение на совещании.

– Думаешь, профессор прав?

Да уж. Обнаружить новую расу, и вдруг оказывается, что корабль несколько тысячелетий как мёртв, а те крохи энергии, что нам продемонстрировали, – лишь автономная система защиты, никакого отношения к живым создателям гиганта не имеющая. Вот ведь обидно будет.

Вспоминаю ещё раз свои ощущения в полёте. Лёгкая скука, приборные экраны, толчок опасности, холодный взгляд перед этим, иглой пронзивший меня за миг до попадания. Стоп.

За всей поднявшейся кутерьмой у меня не было времени на анализ произошедшего, но сейчас я могу поклясться, что именно чужой, оценивающий взгляд и вынудил меня начать маневрировать. Огонь был открыт чуть позже.

Ещё на «Колобке», во время экспериментов с новыми возможностями организма, я научился ощущать направленный на меня поток внимания и даже частично определять его эмоциональную окраску. Получается, что на корабле всё же есть кто-то или что-то, обладающее ментальным полем достаточной интенсивности, чтобы я этот импульс уловил?

– Вась?

От Марины мои размышления не укрылись. От неё вообще трудновато что-нибудь утаить, поскольку девушка обладала прямо-таки колдовским талантом распознавать эмоции.

– Мне кажется, на нём есть живые существа, одно из них на меня посмотрело.

– Через тысячу километров? – ехидство в голосе Марины так и сквозит.

– Очень слабый и быстрый, но пронзительный взгляд. Я даже поначалу его за начало атаки посчитал. А вот сейчас точно уверен, что это был именно взгляд.

Вскоре к нам присоединился Мишка, вернувшийся со своего первого боевого вылета. Тут уж никаких вариантов и быть не может – огневой контакт имел место, поэтому вылету был присвоен боевой статус. Неплохая новость, кстати, поскольку он пойдёт в личное дело. Эх, жаль, Марине не свезло.

Мы ещё раз обсудили всё произошедшее, дождались, пока Мишка перекусит, после чего отправились обратно в ангар, чтобы обнаружить полное равнодушие экипажа к стажёрам. О нашем существовании все разом позабыли.

На вопрос, что теперь делать, Антонина Сергеевна посоветовала не путаться под ногами и отправляться хоть к десантникам, лишь бы в ближайшие часы нас в ангаре не было. Видать, капитан после совета выдал такую массу ценных указаний, что всем сразу стало не до возни с молодёжью – началась настоящая работа.

Вылеты нам более не грозили. По понятным причинам, кто же даст летать стажёрам поблизости от агрессивного гостя, намерения которого пока не ясны до конца. Уж как меня-то отправили в облёт этого монстра, не понимаю. Да и ладно, всё равно ближайшее время всё самое интересное будет связано с научным сектором, а меня там любят и отбрыкиваться не должны…

Ещё двое суток «Ломоносов» проводил изучение инопланетного гостя удалённо, используя весь арсенал бортового оборудования. Никаких инцидентов, по счастью, более не случилось, и после серии пилотируемых полётов вокруг гиганта штаб убедился в относительной безопасности исследуемого объекта и принял решение о проведении пробной высадки.

Я, конечно, тотчас предложил свою кандидатуру, но мне наотрез отказала наша строгая Антонина Сергеевна. Никакие доводы об опыте работы и обширных знаниях (ведь именно я обнаружил, чем именно в нас стреляли) не подействовали. Ну и ладно, посмотрим, что вы скажете, когда руководитель научной секции вопрос о моём посещении инопланетного корабля поднимет, уж кого-кого, а его я смогу уломать.

Что самое интересное, никого ни в чём убеждать и не пришлось. Все стажёры были включены в состав экспедиции решением капитана и профессора Весенина. Тут уже и сам командир лётной группы ничего не смог предпринять, дабы оставить на борту ретивую троицу. Ему вручили прямой приказ, приняли к сведению возражения и отправили нас, тихо повизгивавших от восторга, собираться в дорогу.

Для переброски людей и груза готовилась автономная платформа нашего ангара. Её спешно заполняли всем необходимым, попутно нагружая припасами и техникой два десантно-штурмовых бота, отправляющихся чуть раньше нас.

На тщательно изученной поверхности инопланетного корабля заранее обнаружили несколько точек входа, которые были предварительно классифицированы как входные люки. Один из таких проходов на наше счастье был открыт и располагался рядом с длинной, полукилометровой иглой чёрного пилона, совсем недалеко от орудийного комплекса чужих, ныне уничтоженного. Так что в случае чего можно было надеяться на резервный вариант проникновения внутрь.

Всего на подготовку и отдых ушло четыре часа, пока пехота собирала оборудование и экипировалась. Никаких приборов, кроме Колобка я с собой брать не собирался, а потому заранее занял удобное место внутри платформы и задремал.

Каюта капитана КДП «Ломоносов»

– Знаешь что, Сергей Всеволодович, это уже ни в какие рамки не лезет! Я могу понять желание обкатать стажёров в охранении, добро, им даже полезно. Но тащить их на потенциально враждебный корабль вместе с учёными, это как изволите понимать?

Лев Петрович, красный от возмущения, нависал над откинувшимся в кресле капитаном крейсера. Сам Сергей Всеволодович был предельно спокоен, молча внимая разбушевавшемуся подчинённому. Другой на его месте давно б нашёл возможность поставить на место главного пилота, но слишком многое связывало этих двоих, очень давно и хорошо знали они друг друга, чтобы личные отношения не мешали, а наоборот, способствовали эффективной работе в составе экипажа.

Спустя несколько минут пыл Давыдова иссяк вместе с доводами, скрывавшими на самом деле вопросы. Он некоторое время внимательно смотрел на собеседника, потом мягко опустился в кресло напротив. Капитан одним точным движением отправил через весь стол крохотный стаканчик, наполовину наполненный прозрачной, как слеза, жидкостью. Чуть помедлив, Лев Петрович взял в руку запотевшую стопку, посмотрел в неё, будто бы желая отыскать в глубине ответы на все вопросы, а потом глубоко вдохнул, опрокинул содержимое, глотнул, пропустил выдох, и сразу расслабился, откинувшись на спинку кресла.