Эту парочку я зацепил взглядом почти сразу, потому что они явно были из России, хотя и скрывали это. Мужчина, около тридцати пяти, и его спутница, лет на семь помоложе. Недешево и со вкусом одетые, спортивного вида, симпатичные, но все равно «ряженые». Без той самой, я бы сказал, «отмытости», веселой и естественной безалаберности, выдающей привычных к богатству людей. Конечно, это могли быть менеджер среднего звена с подругой, решившие оставить здесь получку за квартал и заначку за год, но те бы уж точно съели и выпили все заказанное, а потом показали всем, как умеют веселиться. Эти двое, заказав много чего, не ели, а клевали, не пили, а только смачивали губы. И потом, они волновались, особенно мужчина. Пил воду и тут же вытирал платком лоб, ему явно хотелось курить, но он терпел, не желая оставлять после себя улики в виде окурков. Его спутница вела себя много спокойней, хотя тоже достаточно скованно. Сидела, опустив глаза в тарелку, изредка бросая короткие взгляды в сторону нашего клиента.

Заиграла музыка, Рут едва заметно кивнула. Тот самый танец, в конце которого гаснет свет и звучит барабанная дробь. Секунд десять или чуть больше. Вполне достаточно, чтобы натворить много чего интересного и уйти. Мужчина осторожно протер салфеткой приборы и стоящий перед ним фужер, его напарнице этого делать не потребовалось, она была в перчатках по локоть. Они оба встали и дружно направились в сторону туалета, а я – следом.

Посвистывая, с тщательностью хирурга перед операцией, я мыл под краном руки, а он, выйдя из кабинки, плеснул себе в лицо холодной водой, причесался и заспешил прочь, явно со «стволом» под пиджаком. Товарищ, видать, насмотрелся «Крестного отца» и держал, до поры до времени, «пушку» в сливном бачке.

Немного погодя и я тронулся за ним. Пара под ручку вошла в зал, где на танцполе увлеченно отплясывали четыре пары, в том числе и наша. Потом они разделились, женщина осталась стоять возле прохода, а ее спутник, обогнув танцующих, прошел дальше и остановился в паре шагов от женщины, даже по спине чувствовалось, как та напряжена. Она расстегнула сумочку и изготовилась.

Загремела барабанная дробь, свет погас. Я начал отсчет времени. На «раз и…», опустив «ночники», так похожие на обычные очки, со лба на нос, сделал два шага вперед и очутился прямо у нее за спиной. Дамочка, надо сказать, оказалась достаточно шустрой и почти все успела. Надеюсь, перед тем как умереть, она все-таки поняла, что «почти» не считается. А может, и не успела, потому что убил я ее очень быстро: на счет «два и…» насадил девушку на нож и оставил его там, в дар местному музею криминалистики. Посмотрел влево – порядок: напарник дамочки грузно оседал на пол, так и не успев достать «ствол». Бросил прощальный взгляд на замершую пару: вытянувшуюся в струнку, почти касающуюся пола партнершу и нашего героя, с кокетливо отставленной ножкой и рукой на отлете, не без изящества ее удерживающего. Они так и остались стоять в темноте под грохот барабанов, дожидаясь оваций и криков «Браво!».

Я ничего такого ждать не стал, поэтому на «три и…» развернулся и побежал в сторону кухни. «Четыре и…», «пять…», «шесть…». Когда я открывал дверь в кухню, барабаны стихли, в уши ударил громкий женский визг. Зажегся свет, но меня в зале уже не было.

Галопом пронесся через кухню и попал во дворик. Сбросил смокинг, зашвырнул его через заборчик, а сам отодвинул контейнер с мусором от стены, пристроился в нише, буквально прилипнув к ней, и замер, перестав дышать.

Если бы господин Максимовский, повторяю, привлек для охраны собственного тела настоящих специалистов, подстрелить его, даже в кромешной темноте, было бы гораздо труднее. Зато проблемы с отходом вряд ли бы возникли. Настоящие профессионалы в таких случаях первым делом стараются эвакуировать из зоны опасности клиента. А у этих парней, натасканных на уничтожение террористов, просто сработали инстинкты. Дверь во двор распахнулась, мимо протопали две пары ног. Через некоторое время эти двое вернулись и, остановившись рядом с моим укрытием, принялись обмениваться мнениями на непонятном мне гортанном языке, но очень эмоционально. А потом один из них пнул, от полноты чувств, ногой контейнер.

Мой многострадальный копчик и выступ в стене сошлись. От боли потемнело в глазах. Чтобы не заорать в голос, я вцепился зубами в свою ладонь…

Я оставил на столике кафе деньги, с учетом чаевых, аккуратно затушил сигарету и вышел на улицу.

– Куда прикажете, сэнсэй?

– Сначала в «Комфорт», потом поедем, поужинаем, – бодро откликнулся я, – заодно и поговорим.

– Хорошо выглядите, – заметил он, бросив взгляд в зеркало. – Можно подумать, были в отпуске.

– Именно, – кивнул я. – Догуливал неделю в счет позапрошлого года, у нас с этим строго.

Эти семь дней я был у Рут, причем последние две ночи мы провели не только под одной крышей. После акции она буквально на себе вытащила меня из кафе, где я отсиживался. Когда я выкарабкался из-за контейнера и немного изменил физиономию, сил хватило аккурат на то, чтобы добрести походкой ненадолго ожившего мертвеца до какой-то забегаловки неподалеку. Там я осторожно присел на стул и, поняв, что самостоятельно уже не поднимусь, послал SOS Рут. Через полтора часа я валялся на полу в маленькой комнате на первом этаже. Почему, спросите, на полу? Да потому что лежать на чем-то более мягком не мог.

Два дня я просто лежал пластом, лишь изредка отваживаясь на «суворовский переход» до сортира и обратно, потом, когда полегчало, принялся потихоньку бродить по дому и общаться с хозяйкой. Отсыпался впрок, когда она уходила на работу, читал или просто валялся на спине, лениво размышляя. Дождавшись возвращения Рут, активно участвовал в поедании ужина. Должен признать, никогда еще меня не кормили так вкусно. И вообще, хозяйка дома и недавняя напарница при ближайшем рассмотрении оказалась на удивление милой женщиной. Настолько милой, что за два дня до отъезда я рискнул подняться ночью к ней в спальню и не был спущен с лестницы. На следующее утро Рут позвонила на работу и сообщила, что неважно себя чувствует, а еще через сутки она отвезла меня в Мальме.

– Можно спросить? – Мы сидели в крохотном кафе на окраине, до приезда Константина оставалось всего ничего.

– Да, – ответила она и добавила: – Если Центр даст добро. – Затем подняла на меня глаза и улыбнулась: – Шучу, в любое время. Буду рада.

– Не обещаю, что это будет скоро.

– Ничего не надо обещать. – Она наклонилась и коснулась губами моей щеки. – Мой домашний телефон ты знаешь. До встречи. – Встала и вышла из кафе.

Вот так, никаких слез, соплей и дурацких вопросов из серии «Скажи, как твое настоящее имя?». Ее вполне устроило Хоэль, так же, как и меня – Рут. Она вообще не страдала исконным бабским любопытством, не поинтересовалась даже, на кой черт ей надо было в завершение акции прострелить руку этому самому Максимовскому. Я и сам, признаться, не понял. Может, ему таким способом тонко указали на допущенные ранее ошибки, может, намекнули на не ту национальную принадлежность охраны, а может, просто прикололись. Россия – щедрая душа, у нас все может быть. И бывает.