Разумеется, я высматриваю Анну, но, видимо, сегодня она непоявится. Жаль! Потому что я чувствую, что мне пора представиться. Подвымышленным именем, разумеется. Ни в коем случае нельзя открыть, кто я такой насамом деле. Слишком… чуть было не написал "инкриминирующее но этоабсолютно не подходящее слово. Может быть, "разоблачительно"? Нет, неподходит и это слово. Оставлю тут пробел. Ну, вот! Если меня осенит, впишу позднее.Ха-ха! Сегодня у меня необычно веселое настроение, и я подумываю о каком-нибудьприключении.

Очень удачно, что денег у меня достаточно, спасибо дуракукоммивояжеру в кафе. Если я и дальше буду тратиться, как сейчас, их мне вполнехватит еще месяца на два. Если какой-то Бог существует, я благодарю Его запростофиль обоего пола, которые счастливым образом постоянно оказываются у меняна пути.

Вхожу в кафе, возможно, с неясной надеждой увидеть, как Аннапройдет мимо. Для начала заказываю кружку пива и под прикрытием газеты, которыевладелец предоставляет клиентам, изучаю других посетителей. Час еще ранний, и взале человек шесть-семь, не больше — потому-то я и зашел сюда. Сидят они черезнесколько столиков от меня, и я могу разглядывать их, не торопясь. Старыйхолостяк в бархатной шапочке на темени поглощен политической статьей вожидании, когда ему принесут его заказ.

Почему холостяк? Нет, вдовец (хотя в конечном счете это однои то же). На левом рукаве его темно-зеленого вельветового пиджака выцветшаячерная повязка. Я перевожу взгляд с него на двух импозантных женщин в дальнемуглу, оживленно о чем-то беседующих. Явные лесбиянки. Более молодая красиваяблондинка, очень по-своему женственная, одета в платье с глубоким вырезом иблещет поддельными бриллиантами. Я знаю, что они поддельные, потому что имеюопыт в таких делах. Тем не менее сделаны украшения со вкусом и удачно дополняютее наряд.

Ее собеседница, несомненно, ее "муж", не менеебросается в глаза. Ей под сорок; пышные черные волосы подстрижены по-мужски. Наней строгий жакет из какой-то темной материи, также мужского покроя, белаяшелковая рубашка и мужской алый галстук. Еще я замечаю обручальные кольца на ихпальцах. Время от времени, разговаривая, они держатся за руки. Они менязавораживают, и я долго наблюдаю за ними, но потом официант приносит их заказ,а, отвлекшись друг от друга, они замечают мой интерес, и я перевожу взгляд надругих посетителей в большом зале.

Но долго мое внимание на них не задерживается. Двое мужчин,видимо, принадлежащих к рабочему классу, — дешевая грубая одежда, громкий смех— и в углу печальный мужчина интеллигентного вида — серебряные волосы, белаяборода, меланхоличные глаза. Он держит перед собой том стихов и делает вид,будто читает с увлечением, а сам время от времени через тарелку с супомукрадкой посматривает на лесбиянок. Его темная шляпа и крылатка с алойподкладкой висят на вешалке красного дерева позади его столика, а в глубокопосаженных глазах словно бы затаились все горести мира.

Откуда я знаю, что он читает стихи? А потому что, когда ясосредотачиваю внимание на ком-то или на чем-то, зрение у меня фантастическиобостряется, а, кроме того, стараясь перевернуть страницу, он выронил книгу и,подняв ее, открыл титульный лист с заглавием, набранным большими чернымибуквами: "Les Fleurs du Mal"[6] Бодлера, один из любимейших мноюсборников, который в переводе я много раз штудировал в тишине моей одинокойкомнаты. Божественное творение, которое следовало бы иметь дома каждому мужчине— и каждой женщине.

Но ко мне подходит официант с заказом, и я откладываю своизаметки. Редкостное блюдо, если не сказать причудливое, состоит из сосисокразных сортов, приготовленных особыми способами, с гарниром из жареного лука итушеного картофеля. Как эти немцы любят свои сосиски! Я слышал, что по странеих наберется не менее восьмисот разных сортов. Конечно, это может бытьпреувеличением, но во время моих странствований я, бесспорно, видел огромное ихразнообразие и в мясных лавках, и в ресторанах. Внезапно я ощутил волчийаппетит и без дальнейших проволочек приступил к еде.

Вот тут-то и произошла небольшая трагедия. Я отхлебываю пиваиз кружки и в тот же момент замечаю за окном знакомое лицо. Я сообразил, чтовижу Анну, когда видение уже скрылось. У меня не было полной уверенности, чтомимо прошла именно она, и я вызвал небольшой переполох, стремглав бросившись кдвери. Когда я пробился наружу сквозь кучку входивших, она исчезла. Удрученный,я вернулся на свое место и заверил испуганного официанта, что мое внезапноеустремление к двери не имело никакого отношения ни к качеству кушанья, ни кобслуживанию.

Случившееся так меня расстроило, что всякое удовольствие отужина исчезло, и завершал я его в угрюмом, даже несколько мстительномнастроении. Однако к тому времени, как я допил кофе с коньяком, хорошеерасположение духа полностью ко мне вернулось, и, присоединившись кпрогуливающимся прохожим на тротуарах, я позволил, чтобы меня, точно щепку вприливной волне, носило туда и сюда, пока я наконец не очутился в соседнемпарке, где оркестр на эстраде под цепочками цветных фонариков играл поистинепревосходно, и концерт был еще в полном разгаре, когда около одиннадцати япокинул парк.

По контрасту моя комнатушка в пансионе фрау Маугер выгляделадаже еще более убогой, чем прежде, и в эту ночь я долго сидел над моимизаписями у затененной абажуром лампы. Вновь проверил свою наличность иубедился, что денег у меня еще много. Собственно говоря, их хватит на многиемесяцы, если буду кое в чем себя урезывать. Тут я усмехнулся. Большую частьжизни я урезывал себя во всем, а последний десяток лет познал настоящую нищету,пока не научился жить, полагаясь на свою изобретательность и взыскивая с обществато, что мне полагается по праву.

Однако я колеблюсь, как поступить. Я выбрал Анну, но теперьсловно бы выяснилось, что она более неуловима, чем мне представлялось. Большеменя пока никто не интересует. Тут я отрываюсь от этих унылых размышлений и открываючемодан. Забыл упомянуть, что внимательно осмотрел дверь, прежде чем ееоткрыть, и волосок поперек щели оказался на месте. Так что проверятьсохранность чемодана нужды не было. А теперь я довольно долго сидел и перебиралего содержимое. Нет, бесспорно, мне требуются новые инструменты для выполнениязадач, которые я поставил перед собой. Впрочем, у меня достаточно денег идосуга, чтобы заняться этим, когда подойдет время. Меня полностью поглощаетситуация с Анной. И я продолжаю думать об Анне, когда ложусь спать.

Четверг

Ночью мне снились страшные сны. Я все еще нахожусь под ихвпечатлением. Возможно, причиной послужил взрыв волнения за ужином. Я иногдастрадаю несварением желудка, однако ничто в прошлом не подготовило меня кжуткой процессии образов, заполонивших мое сознание на этот раз. Началось все скакой-то колышущейся передо мной тонкой газовой завесы. Она сменилась лицомАнны, измученным и удрученным. Затем я вновь очутился в пансионе фрау Маугер ибродил по пыльным неубранным коридорам. Я шел, чтобы воспользоваться новымсортиром. Одним из всего двух на весь дом, причем второй — личный фрау Маугер.Это мне известно со слов одного из жильцов. Он старик, но откуда у негоподобные сведения, мне неизвестно. Приспособления там из гигиенического фаянса.И только я хотел воспользоваться наиболее интимным, как из воды во мгновениеока хлынули тысячи вздутых черных пауков. Я попытался закричать, но мой языксловно примерз к небу. Тут гнусные твари взвились в воздух и покрыли менявсего: они ползали по рукам, по плечам, в волосах, заползали в рот.