— Никогда не видел фей-аниме, — проворчал он, почесываяголову. — А, какая разница. На вид ты молодая, и тебя, пожалуй, хватит всемребяткам на пару ночей. Ну, чет выбираешь, аниме? — Он ухмыльнулся и взмахнулмечом. — Сварить тебя заживо или поджарить на углях?

Я стиснула руки, чтобы унять дрожь, и ответила как Можнобеспечней:

— Мне и то, и то годится. Завтра это станет все равно, Уменя по жилам яд течет, смертельный. Откусишь от меня кусочек — у тебя всякровь вскипит, кишки расплавятся и ты растаешь кипящей лужей грязи.

Племя зашипело; несколько гоблинов оскалились на меня изарычали. Я скрестила руки на груди, вздернула подбородок и уставилась нагоблинского вождя.

— Так что давай, ешь меня. Завтра превратишься в лужуслякоти и впитаешься в землю.

Многие гоблины попятились прочь, однако вождь не шелохнулся.

— Заткнитесь, трусливые собаки! — Рявкнул он на перепуганныхсоплеменников. Кисло посмотрел на меня и сплюнул на пол. — Значит, есть тебянизя, — Прозвучало это не слишком обнадеживающе. — Абидна, да. Но тебя-то этоне спасет, девчонка. Если ты такая ядовитая, я тебя прям щас прикончу, толькокровь помедленней спущу, чтобы ты меня не отравила ядом. Потом сдеру с тебя шкуруи повешу над дверью, а из костей наделаю наконечников для стрел. Как мне бабулянаставляла, неча разбрасываться.

— Подожди! — закричала я, когда он уже шагнул ко мне ивзмахнул мечом. — Зачем... зачем же меня так бездарно портить? — Выдавила я.Вожак недоверчиво меня рассматривал, — Ведь существует способ очистить моюкровь от яда и сделать меня съедобной! Если мне все равно умирать, пусть менялучше съедят, чем замучают.

Вождь гоблинов осклабился.

— Я знал, что ты меня поймешь! — Потом повернулся к своимприспешникам и выпятил грудь, — Видали, собаки? Вождь-то все о вас печется!Сегодня попируем!

Со всех сторон хрипло заулюлюкали, а вождь обернулся ко мнеи наставил меч в лицо.

— Давай, девчонка-аниме. Какой секрет?

Я торопливо думала.

— Чтобы очистить мою кровь от яда, вы должны сварить меня вбольшом котле с несколькими очищающими ингредиентами. Ключевая вода изводопада, желудь от самого высокого дуба, голубые грибы и... гм...

— Только не говори, что ты забыла, — пригрозил вождь икончиком меча пошевелил меж прутьев клетки. — Может, тебе помочь припомнить?

— Стружку пикси! — с отчаянием выпалила я, а он недоверчивозаморгал. — От живого пикси, — добавила я — Только не мертвого. Если он умрет,рецепт не сработает.

Только бы в этом мире имелись пикси. Если нет, мне крышка.

— Ха, — буркнул вождь и обернулся к выжидающему племени. —Понятно, собаки, вы все слышали? Тащите все ингредиенты до рассвета! Кто неработает — тот не ест! Живее, шевелитесь!

Племя бросилось врассыпную. Шипя, огрызаясь и переругиваясьдруг с другом, все скрылись в лесу. У клеток сгорбился над кривым копьемодин-единственный охранник.

Вождь смерил меня подозрительным взглядом и потыкал мечоммеж прутьев.

— Не пытайся обдурить меня, девчонка, называть неправильныеингредиенты, — пригрозил он. — Я хочу отрубить тебе палец, сварить в бульоне идать кому-нибудь отведать. Если он умрет или растечется лужей слизи, смертьтвоя будет долгой и мучительной. Понятно?

Похолодев, я кивнула. Понятно, что никто из гоблинов неумрет, потому что и про яд, и про рецепт я все выдумала. Однако мне совсем неулыбалось лишиться пальца. Ужас какой-то!

Вождь сплюнул и оглядел опустевший лагерь.

— Ба, да ни один из этих псов не сможет изловить мне пикси,— пробормотал он и поскреб себе ухо. — А коли поймают — все равно сожрут,точняк. Р-р-р, лучше сам найду... Буграт!

Одинокий стражник встрепенулся.

— Вождь?

— Присмотри за нашим ужином, — приказал вождь, пряча меч вножны. — Попробует сбежать — отруби ей ноги.

— Бу сделано, вождь.

— А я на охоту. — Вождь еще раз предостерегающе взглянул наменя и, тяжело шагая, скрылся в подлеске.

— Умно придумано, — с ноткой удивления в голосе промурлыкалГрималкин и принялся грызть путы.

Я кивнула, не в силах выдавить ни слова.

Грыз он долго, а я тем временем кусала губы, заламывала рукии старалась не расспрашивать Грималкина о его успехах. Тянулись минуты; я сбеспокойством всматривалась в чащу, ожидая, что из леса вот-вот полезут вождь исвора гоблинов. Одинокий стражник расхаживал по периметру лагеря, злобносверкая на меня глазами и вынуждая Грималкина то и дело исчезать. Наконец,после того как стражник пошел на восьмой или девятый круг, Грималкин подалголос.

— Ну, теперь пролезешь.

Я с трудом развернулась и обнаружила, что несколько завязокна прутьях клетки перегрызены пополам — честь и хвала крепким челюстям и острымзубам Грималкина!

— Давай пошевеливайся, — зашипел Грималкин и стал битьхвостом. — Потом будешь пялиться... Они возвращаются!

Со всех сторон зашуршали кусты, воздух наполнился лающимсмехом, звуки приближались. С гулко бьющимся сердцем я схватилась за прутья,стараясь не задеть шипы, и потянула. Клетка не поддавалась, прутья цеплялисьдруг за друга мелкими веточками, и тогда я потянула в стороны еще сильнее. Всеравно что протискиваться сквозь густые заросли! Шипы чуть раздвинулись, дразняменя близкой свободой, но тут же сомкнулись снова.

Из-за деревьев показался вождь в сопровождении еще трехгоблинов. В кулаке он сжимал что-то мелкое, извивающееся, а приспешники тащилиполные охапки бледно-голубых поганок.

— С грибами-то легко! — фыркнул вождь, ироническиоглядываясь на остальных. — Грибы собрать любой идиот сумеет! Вот если б яотправил этих псов ловить пикси, то нам бы только косточки достались, преждечем...

Он застыл и уставился на меня. Какой-то миг стоял, моргая, апотом нехорошо сузил глаза и сжал кулаки. Мелкое создание, которое он при этомстиснул сильнее, тоненько пискнуло, а гоблин придушил его до смерти и отшвырнулна землю. Взревев от ярости, вождь выхватил свой меч. Я закричала и рвануласьиз клетки изо всех сил.

Ветки и колючки затрещали, задняя стенка клетки разломилась,и я вырвалась на волю.

— Беги! — воскликнул Грималкин, но я уже и сама припустилапрочь.

Мы рванули в лес, преследуемые по пятам разгневаннымигоблинами.

Я продиралась через чащу леса вслед за смутными очертаниямиГрималкина; прутья и листья хлестали меня по лицу. Позади трещали ветки,неслось рычание, в ушах все громче раздавались злобные проклятия вождя. Язапыхалась, легкие горели огнем, но я упорно заставляла ноги двигаться вперед,понимая, что любая заминка или падение означают смерть.