– Все будет в порядке, – пообещал Спрай. – Я знаю, рана болезненная, но ничего такого, с чем не смог бы справиться хирургический бокс.

Это было правдой. Все мы видели в боях раны и похуже, а многие и сами выжили после них. Но в боевой обстановке солдат редко оказывается вдали от обезболивающего пластыря или хотя бы минимальной медицинской помощи.

Когда лифт пошел вверх, из стен послышался голос Прада:

– Я в медотсеке. Надеюсь, вы не торопитесь.

– Да блин, конечно мы торопимся! – сказала я. – В чем дело?

– Здесь все обесточено и отключено. Никто ни к чему не прикасался после нашего пробуждения.

– Ну так запускай технику! – рявкнула Йесли.

– Уже, – сказал Прад. – Как только я открыл дверь, некоторые автоматические системы перезапустились. Освещение, обогрев и все такое. Но нам, возможно, потребуется еще несколько минут, прежде чем хирургическое оборудование вернется к жизни.

– Прад, если можешь, ускорь процесс. Аппаратура выглядит нормально?

– Да. Все по-прежнему на месте и выглядит целым и чистым. Правда, я не очень в этом разбираюсь…

Внезапно раздался щелчок, затем жужжание и писк пробуждающейся техники.

– Что это было?

– Вроде как цикл наладки, – сказал Прад, приободрившись. – Куча дисплеев засветилась, и всякие штуки вдруг задвигались.

– Звучит неплохо. Если знаешь, что сделать, начинай готовить автохирурга к работе с проникающим полостным ранением. У Кроула сильное кровотечение. Чем раньше мы сможем начать работу, тем лучше.

– Сделаю, что смогу, – сказал Прад.

– Получается интересный тестовый случай, Скар, – шепнул мне Спрай. – Рано или поздно другим тоже понадобится медицинская помощь того или иного рода. Если мы не сможем заставить автохирурга работать, у нас будут большие проблемы.

– Ты меня несказанно порадовал.

– Я просто предусмотрителен. Выжить в ближайшие несколько дней или недель – это прекрасно. Но если Тоттори действительно так безлюдна, какой кажется, мы застряли тут надолго.

– Может, у нас получится прыгнуть еще куда-нибудь, когда корабль закончит пробуждаться.

– Угу. А если там будет то же самое? Ты же слышала, что сказал Прад. Маяки ФлотНета не просто замолчали в этой системе – их не слышно вообще. Я только говорю, что нам, возможно, придется обходиться тем, что есть в наличии.

Эта мысль не улучшила моего настроения, но к тому времени, как мы добрались до медотсека, во мне слегка укрепилась надежда на то, что Кроул выживет. Воздух в помещении все еще был холодным, но свет горел, и медицинские системы, на мой несведущий взгляд, готовы были приступить к выполнению своих обязанностей. Прад стоял рядом с каким-то наклонным постаментом, на верхней стороне которого вспыхивали и гасли анатомические схемы.

За постаментом располагался стеклянный стерильный бокс автохирурга.

– Ну? – сказала я.

– Сделал что мог. Тут проблема с некоторыми программами, какие-то нарушения на низшем уровне. Я уже упоминал о проблеме с корабельной файловой системой? Тут нечто похожее. Было бы время – стоило бы пересобрать код.

– Но его нет. Можно начинать?

– Возможно, хирургу потребуется ручное управление в каком-то объеме.

Я посмотрела на окровавленного Кроула.

– Надеюсь, ради него, что это несложно.

– Не должно быть сложно. Машина просто обратится к нам за указаниями, если потребуется принять важное решение. Давайте заносить его.

Дверь стерильного бокса отъехала в сторону. Мы положили Кроула на операционный стол, не снимая пропитавшейся кровью одежды. Вокруг стола на шарнирах висели разнообразные устройства для операций, готовые задвигаться точно и аккуратно, как только будет восстановлена стерильность. Большинство приспособлений заканчивались чем-нибудь острым или опасным. Они почему-то заставляли думать о нависающих пастях мухоловок.

Мне не терпелось поскорее оставить Кроула одного и выйти из бокса.

Двери плотно закрылись. Воздух в боксе сделался молочно-белым, потом очистился – какая-то скоростная стерилизация. Кроул уже почти не шевелился – он начал терять сознание, еще когда мы приближались к медотсеку.

– Оно должно запуститься автоматически, – сказал Прад, и в этот самый миг части автохирурга начали занимать свои места. Машина надела на лицо Кроула маску для наркоза, потом разместила над его головой транскраниальное устройство. Тем временем другие части осторожно зафиксировали пациента. Я вспомнила, как солдаты Орвина держали меня в том бункере, и меня передернуло.

– Надо реалистично смотреть на его шансы, – негромко сказал Спрай.

– Ты же сам говорил ему, что это излечимо.

– Я пытался его подбодрить.

– Хирург, похоже, считает, что способен выполнить эту работу, – сказала я. Но мне нечем было подкрепить свои слова.

– Кажется, аппаратура определила нужное место, – заметил Прад. – Это обнадеживает. Основные программы не могли настолько перемешаться, как кажется с первого взгляда.

– От нее всего лишь требуется вылечить ножевую рану, – сказала Йесли. – Мы же не просим прооперировать опухоль головного мозга.

Автохирург словно бы обрел уверенность в себе, и его движения превратились в смазанное мелькание, слишком быстрое для человеческого глаза. Я содрогнулась, подумав, что в фокусе этой парящей серебристой бури находится человеческое тело. Но рациональная часть сознания твердила мне, что машина – лучшее, что может оказаться рядом с пострадавшим человеком. Машины безжалостно непогрешимы. Со своей бездумной скоростью и точностью они спасли куда больше жизней, чем самые добрые и самые благожелательные врачи-люди. Но об этом трудно было помнить, когда автохирург превратился в бешеный молот.

– Как думаете, насколько глубоко оно зайдет? – спросил Спрай.

– Наверное, есть внутренние осложнения после удара, – сказала я.

Но даже я сама уловила сомнение в собственном голосе. Почему эта демонически быстрая машина так усердствует?

Кровь брызнула на стекло. Не просто несколько капель, слетевших со стремительно движущегося манипулятора, а широкая алая полоса, мгновенно растекшаяся. Секунду спустя за ней последовала вторая, еще шире и гуще, а за ней – клякса с разлетевшимися в разные стороны брызгами, словно в боксе взорвалась граната с кровью.

– Блин! – вырвалось у меня.

– Выключите его! – закричал Спрай.

Пальцы Прада порхали над постаментом.

– Я пытаюсь!

На стекле теперь было столько крови, что мы плохо видели Кроула. Я дернулась вправо. На мгновение я увидела происходящее отчетливо. Похоже, автохирург больше не оперировал Кроула. Он вгрызался в него. Прогрызал насквозь. Казалось, будто машина пытается обработать рану, находящуюся не внутри Кроула, а где-то внутри операционного стола, на котором он лежал. Манипуляторы отшвыривали помеху за помехой, словно это были куски грязи.