после встречи с Виталиком меня внезапно арестовали. Я рассказала все то, что в совокупности и так уже озвучили в этом зале. Говорить старалась громко и внятно. Но все равно постоянно слышала замечания судьи: «Погромче, Вебер! Вас не слышно! Присяжные вас не слышат!» А дело все было в том, что из этого аквариума наружу вела только одна узкая щель, и звук проникал только через нее. А микрофоны почему-то не работали. И мы, подсудимые, оказались тут в роли самых настоящих аквариумных рыб! Разеваем рты, а нас не слышно.

Дальше Вырыпаева и оба прокурора начинают забрасывать меня лавиной уточняющих вопросов, иногда повторяющихся, но по-разному сформулированных. Когда произошло такое-то событие, что я говорила, с кем я говорила, куда я имела доступ, куда не имела… Вопросы текут бесконечным потоком. Они что, хотят сбить меня с толку? Думают, что я запутаюсь и скажу что-то по-новому? Ну и дела!..

А дальше судья, прокуроры и адвокаты начинают задавать вопросы остальным подсудимым. Снова! Всем подряд и вразнобой. Множество вопросов – такие же, какие уже задавались. И теперь задаются снова…

Заседание, как мне кажется, тянется уже бесконечно. И когда оно наконец заканчивается, я понимаю, что уже глубокий вечер. На улице темно, и нас практически сразу грузят в автозаки…

А ведь следующее заседание уже завтра!

Явились новые свидетели. Как со стороны защиты, так и со стороны обвинения. Первым со стороны защиты, к моему неимоверному удивлению, был вызван Сергей Члиянц. Продюсер культового «Бумера». И мой давний друг! Начался его допрос без присяжных. Сергей рассказал, что он встретился со мной в 2015 году, незадолго до произошедших событий. И что я поделилась с ним своими переживаниями – мол, вот, получили деньги на кино, все растрачено и что теперь делать? «Я ей сказал – срочно иди в прокуратуру! Твой партнер – жулик!» – эмоционально заявляет Сергей.

Ладно. Следующим со стороны защиты… выступает Андрей Мигачев. Я не видела его все эти годы, лишь говорила с ним по телефону, и теперь вот он! Собственной персоной! Такой спокойный и сосредоточенный. Рассказывает, что Данила приглашал его сценаристом на проект. И что он отказался, так как понял, что этот человек нечист на руку. И да, он знает и про полученные деньги на фильм о Девятаеве, о том, что они неизвестно куда растрачены, а проект в итоге не снят…

Следующим свидетелем защиты стал еще один сотрудник нашей компании. Серега Харисков. Но Вырыпаева, едва он вошел в зал, вдруг говорит:

– Погодите, молодой человек! Я вас видела в числе зрителей! На одном из предыдущих заседаний! У вас очень запоминающаяся внешность! Вы же были в этом зале, да?

– Да. Я заходил. Но почти сразу же ушел, – говорит Харисков. Он и правда выделяется из толпы. Очень высокий и худой. Да еще и в очках.

– Тогда вы не можете быть допущены в качестве свидетеля. Неважно как долго вы пробыли в зале. Таковы правила!

Надо же, какая у Вырыпаевой память на лица! Профи, что тут скажешь! Следующим вызывается свидетель со стороны обвинения. Эдик Снегов. Тоже наш бывший сотрудник. Он начинает было рассказывать о стоимости оборудования, но Вырыпаева недовольно морщится: «Стоп! Опять? Не надо! Говорите по существу дела!» Тогда Эдик говорит, что знает о том, что я брала займы у компании, и да, это происходило в 2014 году.

В итоге Вырыпаева решает допустить до присяжных и Эдика, и Андрея. А Сергея Члиянца – нет.

Начинается допрос Эдика в присутствии присяжных. Он повторяет все то же, что уже рассказал. Прокурор задает ему вопрос:

– Был ли у Вебер ключ от офиса?

– Да, был.

– А бы ли у Вебер ключ от вашего нового офиса? Она там вообще появлялась? – вклинивается Марк.

– Я не знаю. Я не видел…

Дальше приглашается Андрей. К вышесказанному он добавляет, что читал мою электронную переписку с Данилой. Где Данила пишет о том, что Олег Тактаров начал на него наезжать по поводу неснятых фильмов, растраченных денег, и Данила просит меня ничего не рассказывать Олегу, не общаться с ним и все такое.

Под занавес Андрей выдает:

– Такие люди как Фетюхов вообще не должны заниматься кино! Он просто-напросто дискредитирует все наше киносообщество! Он настоящий мошенник! Поэтому я и сказал Вебер: «Иди в полицию!» А она не послушала и не пошла!

В финале данного заседания, когда присяжные удаляются, всем подсудимым… продлевают меру пресечения в виде содержания под стражей. На три месяца. Мда… И действительно, установленный нам срок стражи заканчивается уже в ближайшие дни. Что ж, суд присяжных своим чередом, а продление меры пресечения строго по расписанию!..

Но заседание на этом не заканчивается! Прокурор вдруг озвучивает ходатайство, где просит «о частичном отказе от обвинения». Зачитывает текст. И я слышу, что… с нас всех «снимается обвинение в покушении на убийство второго потерпевшего». То есть Нади.

Внезапно! Вот это поворот! И я не понимаю – к лучшему это поворот или же нет. И с этим непониманием хожу по нашей камере весь следующий свободный от заседания день. Мое задумчивое состояние прерывает Майя:

– Люд, проверь свои вещи, нормально ли я их разложила?

– А что такое?

– Да у нас вчера фсиновский шмон был! Перевернули все под нашим шконарем. Пришлось без тебя бардак разгребать.

– Ого! А в общем и целом, как прошло?

– Тьфу-тьфу, все обошлось…

– Так это же хорошо!

– Хорошо, да не очень. Ходят слухи, что фсиновские шмоны теперь будут ежедневно. До тех пор, пока всю «шестерку» не вычистят…

– Серьезно?.. Погоди, значит, и сегодня будет?

– Все может быть…

Да елки! Вот еще чего не хватало, так это встрять в шмон!

И действительно. Не успели девочки получить обед, как дверь распахнулась и камера заполнилось незнакомыми людьми в форме. Фсиновцы! Пожалуйте все на выход! Пришлось отправляться в шмоновую камеру и торчать там несколько часов, стиснув зубы. Вместо того чтобы спокойно отдыхать! А вернувшись, еще пару часов наводить порядок, собирать разбросанные по всем углам вещи. Веселого мало… А самым невеселым стало то, что фсиновцы отшмонали-таки телефон. Причем тот самый, через который пропускалось большинство людей в камере.

А на следующий день, 26 сентября, состоялось очередное заседание. Марк пригласил очередного свидетеля защиты. Эксперта-криминалиста-почерковеда. Из некого «Бюро независимой экспертизы». Это была женщина средних лет, ничем не примечательной внешности. Никто бы не догадался, что она специалист по технико-криминалистической, почерковедческой и портретной экспертизе. А не какая-нибудь учительница математики. Ее, как водится, сначала стали допрашивать в отсутствие присяжных.

Эксперт показала,