чего хочет Иоанн, упорствуя и силы тратя на «северные» дела, а хочет он вовсе убрать с дороги по Ладоге к морю Ливонскую наковальню, чтоб не бывать Руси более меж нею и Крымско-Турецким молотом, терзающим их беспрерывно. О мире добрососедском говорить было нечего. Потянуть бы как-то перемирие ещё было можно, но, опять же, раз за разом переговорщики государевы послам Ходкевича твердили одно и то же, о чём постановлено было опять же общим Думным собранием ещё семнадцатого июня, и одно и то же в ответ получали – перемирию не бывать, коли другая сторона не примет договорного ряда полностью.

Федька новости с тех переговоров получал постоянно, как только измудоханные, осунувшиеся, как в злой болезни, вваливались в малую трапезную, за закрытые двери, Вяземский с Зайцевым и Юрьевым в конце дня, прошедшего в посольских баталиях, на доклад к государю. Бывалый, казавшийся непрошибаемым Висковатый со своими неколебимыми премудрыми дьяками зачитывали всё, что было меж сторонами сказано. Воевода Басманов присутствовал обычно тут же. После, на другой день, Иоанн с ними всеми собирался снова и советовался. Время от времени на совет являлся по государеву вызову кто-то из боярства, но чаще – уполномоченные соратники разрядных дьяков и наместников, сведущих о положении дел отдалённых куда более иных столичных думских советников. Годунов, замотанный не меньше, занятый со своими стряпчими все дни заботами об устроении житейских дел и надзором за всеми прибывшими, на этих советах был за своим писчим местом, и все распоряжения государевы вносил в свои книги, чтобы затем дать ход их исполнению. Прибывали разные безымянные люди, проведчики и доглядчики, стекались с ними сведения, их все внимательно государь выслушивал…

«Только твоё терпение сие выдержит, Басманов!» – рухнув на лавку и, по позволению государя принимая с поставца ковш отменного рейнского, посетовал как-то на исходе третьей недели мытарства Вяземский. Воевода Басманов усмехнулся в усы.

«Что, бишь, мы им сегодня уступали-то? Влех-Мариенгаузен, Резекне-Режицу, Лудзень-Лужу, Динабург-Невгин, – повторил ещё раз Вяземский, наглядно загибая пальцы, глядя на внимающего государя, перед которым Федька, отпивши, как всегда, ставил с полупоклоном золотую чашу. – А они в обиду! Мол, ты, государь, огороды им отказываешь взамен на целый город Ригу, так что уж тут за мир, одна насмешка!».

«Огороды, значит? – откинувшись в кресле, в некой задумчивости вторил Иоанн, постукивая по бархату скатерти стальными длинными перстами в искрящихся каменьях. – Насмешка?»

Вяземский истово кивнул кучерявой взлохмаченной головой, совместно с Зайцевым, и Висковатый также подтвердил подлинность ответа этого. Володимеров с Васильевым от хмельного отказывались, подобно государю, пили квас и закусывали заливными потрохами с тёртым хреном и сметаной. Затрещала, коптя, одна из свечей в высоком кованном шандале, взметнув по узорным стенам их тени, и Федька отошёл поправить фитиль.

«И всё сызнова, на колу мочало – начинай сначала: жалует Жигмонд нам Смоленск, Полоцк с Озёрищами и порубежье, будто б не ведает, что они давно и без того уж наши! Ну что тут делать – и мы этак шутить умеем! Пущай забирают, говорим, за то Дрысь с Кобецом, Белмеки да Лепель, да благодарят великого государя Московского! «Так то наше всё, под Литвою как есть, так и есть!» – возопили, и снова разобиделись».

«Как же, помню эту присказку, – пророкотал Басманов, поглядывая на довольного, и в то же время хмурящего брови Иоанна. – Меж тем, Ригу бы добыть нам надобно… Прямо Риги не взять, а вот окрестным обступом, тихой сапою, пора и возможно. Покуда время терпело, ныне – вышло», – он многозначительно умолк.

«Твоя правда, Алексей. Что, Иван Михайлович, скажешь? Верит ли Ходкевич, что впрямь мы столь сильны, сколь предерзостны? Иль разгадал, шельма старая, уловку?424» – Иоанн прищурился, устраиваясь поудобнее в кресле. Федька тут же взялся поправить подушку за его утомлённой спиной. Висковатый помолчал, не вдруг ответил:

«Сказать по правде, государь, один Бог знает, но тут мы должны не упустить времени как раз, – Висковатый кивнул в сторону Басманова, выражая с ним согласие, – но и не поторопиться Литву испугать. Тонкое дело. И нам, и им сейчас надо послабления на то, чтоб с силами в самом деле, собраться, а не только на словах. Покуда переговорщикам спорить, пушки дело решают… Теперь всё от нас зависит, от твоей крепости, государь».

«Вовремя мы отписали всем. Кто явится, сколько?»

«Всё исполнено, государь! Почитай, все прибыли уже, Собору быть полну, только псковских ждём, да Серапиона Толгского, и те обещались не сегодня-завтра», – засим Васильев по просьбе его поднялся и с поклоном положил перед Иоанном список тех, кто по соборному созыву явиться не сможет, и те – по дряхлости либо нездоровью, либо вовсе преставились накануне в одночасье, как архиепископ Полоцкий. По прочтении и свершении вставанием краткого помина души новопреставленного совещание возобновилось.

«А я всё любуюсь умозрительно, – оживился государь с улыбкой, – каково тогда Басманов наш датчанам ловко ответил! Что есть такое «Эстония», говорит, которой вы домогаетесь, (и живо вижу, как бровью не ведёт), когда мы вотчину свою зовём «Юрьевой державою», а никакой Эстонии нам не ведомо!» – и все в который раз посмеялись памятному слову тому вместе с государем, хоть слыхали пересказ этот многожды. Но знали, сколь по нраву Иоанну такие успехи посланников его, кои он принимал, понятно, своим успехом.

Всех отпустив отдыхать, царь тогда остался переговорить с Висковатым и Басмановым ненадолго касаемо дня назначения и охраны Земского Собора в Кремле. Надо было устроить уйму народу, и приглядывать за всеми по возможности. Впервые на такое значительное советование приглашённое, купечество собралось и примчало от назначенных волостей ямской гоньбой425 вперёд всех, и теперь гужевалось по гостинным и родственным дворам.

И вот, чтобы заполучить заявленный путь на Ригу, предлагал Иоанн Собору решиться, в знак встречной доброй воли, на уступку настоящую, ощутимую: отозвать русские войска от крепостей Озёрища и Усвята и передать Литве. И на том разойдясь, подписать перемирие сроком пока что на десять лет. А коли и на это не согласится противная сторона – так иного ему не останется, как все переговоры разорвать и самому идти забирать своё в Ливонии. И приговорили миром, что от земель, от великого государя Ярослава Владимировича русским наследием бывших, и Риги, отступиться непригоже, а пригоже государю за те города стоять. Хитроумный Висковатый, правда, выступил и попытался вменить Иоанну, что лучше от речи про Ригу (и про выдачу изменника Курбского, о коей Иоанн поминал Литве при всяком случае) отказаться пока что, дабы не пережать, а взамен пусть Литва все войска уводит из Ливонии. Можно было и такое попробовать, но вряд ли, уже наученный лукавством нашим