Не дожидаясь ответной реакции, кладу трубку на рычаги. Боюсь только, мой оппонент слова эти всерьёз не воспринял. Да и хер с ним. Надоели они. Или со Злобиным, или без оного, а я своё дело сделаю.

— Ну что, Давид, страшно тебе? — спрашиваю я, поворачиваясь к нему.

Он старается показать, что нет, не страшно. И более того, пучит глаза так, чтобы страшно стало мне. Но мне делается смешно.

— Поживёшь у нас недельку, — киваю я. — Не больше, не волнуйся. А там или к своим поедешь, или…

Я провожу ребром ладони по горлу

— Хочешь поговорить?

Он, естественно, не отвечает. Да и хрен с ним. Колоть его и развязывать язык у меня пока нет желания. Знаю, что среди парней есть любители душевных разговоров с опытом, типа Михал Михалыча. Но пока просто приказываю разместить его в одноместном номерочке. Подумаю ещё, что с ним делать.

— Люксов нет, — усмехаюсь я. — Но, хотя бы крысы не бегают. Смотри, содержи комнату в чистоте, иначе будешь всё тут у нас драить.

Ехать к Наташке уже нет времени, и так вон полдня прокатался. Меньше, конечно, но, всё равно, на работу надо. А то Пастухов меня немедленно на выход попросит. Накидает выговоров и адью.

Но выговоры мне накидывает не он, а Новицкая.

— Брагин, ну ёлки-палки, почему тебя никогда на месте нет? Тебя Гурко разыскивает.

— Чего разыскивать-то? — отмахиваюсь я. — В машине есть телефон, я почти всегда на связи. Я ездил на базу, проводил собрание с личным составом, ориентиры давал, нравственные. В чём проблема?

— Давай, шуруй к Гурко.

— Может, позвонить сначала?

— Езжай, говорю. Ты не понимаешь что ли, что за каждый твой проступок головомойку-то мне устраивают?

— И какой тут проступок, скажите, пожалуйста?

— А такой, что тебе, возможно безразлично, что тебя увольняют, а мне кроме как на Гурко рассчитывать не на кого. Ты понимаешь, что из-за тебя я могу вылететь отсюда, как пробка?

— Никуда ты не вылетишь, — отмахиваюсь я. — Если только наверх по служебной лестнице.

— Так, Брагин, не зли меня. Понял?

Пока еду, звоню Большаку.

— Дядя Юра, привет. Ну как дела, выгорело с министерством минеральных удобрений?

— Да, всё нормально. Только что трубку положил, вот прямо перед твоим звонком.

— Значит, можно Горбача скидывать с хвоста?

— Так мы, собственно, уже скинули. Ему больше и знать не надо ничего. Он же сам отгрузками и их контролем не занимается. Добро дал? Дал. Ну, и всё. Лучше ему не напоминать. Хорошо бы, чтоб он вообще забыл об этом деле, а то войдёт во вкус и будет постоянно кружить. Там уж коньяком не отделаешься.

— Понял, — отвечаю я. — Соглашаюсь.

— Вызывали? — заглядываю я к Гурко.

— Ну, Брагин, ты бы ещё завтра пришёл на мой зов. Вызывал. Проходи. Мне, правда, убегать надо. Короче, у меня пасьянс сложился просто идеально. Я идею с Мишиным подкинул шефу. Сказал, что в Госкомиздате место освобождается и…

— Так оно же не освобождается… — хмурюсь я.

— Брагин, — морщится он. — Учись быть дальновидным и мудрым политиком, пока есть у кого учиться. И не нужно меня перебивать. Я сказал, что место освобождается. Сам попробуй сообразить, ладно?

— Ладно, — соглашаюсь я.

— Хорошо, — недовольно кивает он. — Константин Устинович за идею ухватился, потому что с Мишиным он уже давно… э-э-э… Не суть. В общем, он из нашего резерва, если так можно выразиться.

— Надо ещё с Пастуховым переговорить, согласится ли он…

— Естественно, — высокомерно качает он головой. — Но спасибо, что подсказал. С Пастуховым я предварительно переговорил и он сейчас знаешь где?

— Где же? — поднимаю я брови.

— Он сейчас у товарища Капитонова. Получает предложение занять серьёзный и ответственный управленческий пост. Взрослый.

— А как там разрешилось со Стукалиным и Тяжельниковым?

— Пришлось посла из Румынии отправить в Африку, а их соответственно подвинуть.

Ну, и отлично. Обошлось даже без компромата и последующего шантажа Пастухова. Правда теперь получается, что я меняю шило на мыло. Мишин, будучи человеком Черненко, вряд ли будет мне хорошим союзником, зато сможет обрушивать на мою голову неприязнь своего покровителя буквально прямой наводкой.

— Чего приуныл? — спрашивает Гурко.

— Нет-нет, всё нормально. Просто задумался, насколько Мишин будет для меня лучше Пастухова. Кстати, можно его быстро убрать, чтобы в течение недели, а?

— Шутишь что ли? Вся эта перестановка займёт один-два месяца. Но зато над тобой не будет висеть человек Суслова.

— Да, вместо этого будет человек Черненко. А нельзя Новицкую в первые секретари?

— Поверь мне, кто бы ни был на этом посту, тебе от этого легче не станет. Даже если придёт Новицкая, начнёт с тебя три шкуры драть. Ладно, я пошёл к Капитонову. А с Мишиным беседу проведу, не беспокойся.

Я выхожу от Гурко и иду на выход. Иду и сталкиваюсь… блин! Сталкиваюсь с Пастуховым.

— Брагин! — недовольно бросает он. — Ты почему здесь, а не на рабочем месте?

Ну, вот уж нашла, что называется, коса на камень.

— Борис Николаевич, я здесь сугубо по рабочим вопросам. Не думаете же вы, что я в этом месте развлекаюсь вместо того, чтобы работать? Это ведь не цирк, а ЦК КПСС.

— Что⁈ — при сравнении ЦК с цирком газа у него распахиваются, как у детской куклы, говорящей овечьим голосом «ма-ма».

Он уже раскрывает рот, чтобы излить на меня потоки гнева, но в этот момент раздаётся знакомый голос:

— Брагин! Егор!

— Михал Сергеич, здравствуйте.

— Приветствую!

Горбачёв подходит и протягивает руку.

— Здравствуйте, — здоровается Пастухов.

— Добрый день, — мимолётно кивает ему Горби.

— Надо, наверное, тебя уже в ЦК партии переводить из ЦК комсомола. Что скажешь? Ты когда вступать будешь?

— Планирую, — улыбаюсь я. — В самое ближайшее время. Но мне ещё надо наказ Леонида Ильича выполнить. «Факел» на ноги поставить, а то на кого же я его брошу-то?

— Понимаю, понимаю. Ну что там, утряс твой Большак вопрос с министерством минеральных удобрений?

— Конечно, Михал Сергеевич. Всё, как вам обещали.

— Удивляюсь я твоей энергии, — ласково улыбается Горби. — Ты даже промышленность заставляешь планы перевыполнять. Не затягивай с вступлением в