— Это не то, — покачала она головой, не досадуя на Ленкину непонятливость: эта первая реакция подруги была заложена в ее план. — Сейчас ты поймешь. Вот, слушай, что сегодня было.

Десяти минут хватило на рассказ под нужным ракурсом.

Но пришлось все-таки сдаться и отпустить дрожь, толкавшуюся в диафрагме. Ну, ладно, пусть Ленка увидит эмоции. Может, это пригодится.

— …Бывают совпадения и покруче, — был осторожный вердикт подруги, все еще сохранявшей позу пресыщенного жизнью восточного бея, но слушавшей ее очень внимательно.

Никаких хаханек про маньяков. Чуткая подруга поняла, что после такой подводки наступит момент истины, что вечерок действительно не томный… да Анька и никогда не делилась с ней пустяками, нет у Аньки, как и у ее сублимированного бойфренда, Джима Корбетта на стене, никаких пустяков.

— Бывают, — согласилась Анна, четко следуя задуманному плану. — Но у меня полное ощущение, что это я сама силой воли устроила этот виртуальный угон "мазды" где-то там, — она махнула рукой в сторону стены-окна, — потом усилием подсознания вызвала ментов, и они собрали всех нас в одном месте.

— Круто, — признала чуткая Ленка, решив не перечить подруге.

— А знаешь, откуда у меня такая шизофрения?

— Я и не думаю, что у тебя шизофрения, — строго предупредила Ленка.

— Зато я думаю. И буду думать, пока не расскажу тебе все…

Она глубоко вздохнула. И правда — все! Пора делать первый надрез.

— Там, у этих ментов, был открытый обезьянник. Я вошла к ним и прямо уперлась в него. Меня чуть не выворотило… Ты знаешь, как это со мной бывает.

— Да уж, знаю, видела… Меня, может, тоже выворотило бы, — поддержала Ленка, понятное дело, все еще не проникая в главные смыслы.

— Ленка, слушай внимательно, — почти с гипнотическим напором проговорила она. — Этот обезьянник — это мое прошлое. Я когда-то спаслась из него, но не избавилась от страха… Ты понимаешь, что это значит. Ты же проходила психотерапевтические курсы.

— Ну, Ань. Два месяца, — не стала хвалиться Ленка. — Так, для общего развития. Думала, может пригодится. Я же тоже из прошлого ушла… Все-таки каэмэс по синхронному дожала на последнем курсе. Ну, переросток была, да… Думала, может, пригодится… потренирую кого с толком. Каких-нибудь девчонок.

Что-то Ленке взгрустнулось. Не вовремя!.. Нет, не взгрустнулось. Просто отвлекает.

— Но ты же понимаешь? — Она начала давить на подругу, чего больше всего опасалась делать, но уже не могла сдержать себя… тронулась лавина, тронулась… Оправдание было одно: это твоя подруга, выращенная на заклание. — Или тебе напомнить, что это такое?

— Чего тут непонятного? — вздохнула Ленка и нарочито потянулась еще за одним пирожным. — Пока старые грабли не сломаешь, так и будешь ими по лбу бить.

— Молодец, Ленка! Спасибо! — с облегчением вздохнула она.

Только облегчение это оказалось полной капитуляцией. С дрожью уже невозможно было ничего поделать — дрожь расширялась взрывными волнами из диафрагмы, из солнечного сплетения… Казалось, каждая клетка тела, накрытая волной, начинает дрожать, вибрировать, пытаясь разорвать связи с другими клетками. Делалось страшно.

— Да? — снова не польстилась на похвалу Ленка, все пристальней приглядываясь к подруге.

Анне спустилась, сползла с пуфика на пол — так лучше, больше опоры. Нога и вправду затекла — очень даже вовремя. Она стала ее с силой растирать, сгибаясь и разгибаясь, будто выполняла стандартное упражнение из своего комплекса утренней гимнастики, и говоря в такт движениям тела и рук.

— Да, Ленка, да! В том обезьяннике, не в этом… Тогда десять лет назад… уже больше… они хотели меня убить… я бы просто исчезла — и все… я точно знала, я тогда видела, что они со мной будут делать… они все были бухие, кроме одного… а я была так обкурена и под газом, и еще дура была, косяк в лифчик прикопала. Прикинь!.. Я все видела, как в трансе. Там… Ленка, слушай! Там, впереди, было две реальности. Обе — в гроб. Даже если бы они отпустили меня живой и только пригрозили, что за наркоту упекут в зону, если их сдам, а там… Ты понимаешь?

Стала накатывать тошнота, муть… Она только приметила про себя, что уже не смотрит на Ленку, а смотрит в пол, мимо своей затекшей ноги.

— Ну-ка, прервись! — вдруг грозно и грубо, по-тренерски приказала Ленка.

Она не видела подруги. Только сильные руки Ленки, вдруг оказавшейся позади нее, подхватили ее под мышки, вздернули вверх — и бросили прямо на Ленкино место, лицом вниз.

Место было после Ленки теплым — и ей вдруг сразу стало легче, в сон бросило.

Подушки разлетелись в стороны — и Ленкины пальцы впились в ее плечи, а потом — в шейные позвонки.

— Ё-маё! — донесся откуда-то сверху по-настоящему злой Ленкин голос. — Еще тут не известно, кто кого потеряет. Колотит-то как тебя!

— Ты только не уходи, Лен! — вдруг взмолилась она, терпя сильную боль, Ленка умела делать массаж, как заправский мануальщик-костоправ. — Я должна… сегодня.

— Куда я пойду, блин! — еще злее откликнулась Ленка, вздохнула глубоко и шумно и сказала: — Вот что, подруга. Только рассказывать будешь не ты, а я. Это я про тебя буду все рассказывать, что придумала и додумала… а ты будешь только поправлять, когда совсем мимо кассы. Вот так! Идет?

— Идет, — сдалась она и сглотнула твердый комок.

Только сегодня. Только один этот день жизни — так она решила, сдавшись — она позволит узнать о себе все, что угодно, и сделать с собой все, что угодно. Этот день, который она держала в себе, как кнопку пожарной сигнализации в застекленной металлической коробке — "При пожаре разбить стекло" — настал. Разбей, Ленка, и давай туши! Заливай все, как хочешь, ничего не жалко… Она потом скажет спасибо. Она сумеет сказать подруге "спасибо".

Ленка снова схватила ее, как клещами, за плечи и резко перевернула — откуда у нее только сила такая?! Как у шпалоукладчика…

— Вот так! — сказала Ленка и накинула на нее сверху плед, а подушку из-под головы вынула.

— Ты чего мне, сеанс психоанализа… как по Фрейду? — чуть-чуть посопротивлялась она от непривычного, немного беспомощного положения. — Ты еще и это проходила?