– Я не шучу, Варя, – говорит он. – Угроза реальная. Ты будешь находиться в безопасности только рядом с человеком, на которого боятся напасть открыто.

Отчим наклоняется в мою сторону, шёпот обжигает щеку и раковину уха:

– Ты будешь в безопасности в моём доме.

– Раньше я считала, что Рината многие боятся. Но теперь понимаю, что такие люди не боятся никого и ничего.

– Ты пострадаешь, глупая, – говорит беззлобно. – Это только начало. И если вдруг ты откажешься от моего предложения и решишь жить одна, то очень скоро поймёшь, что совершила большую ошибку. И мы оба знаем, к кому ты обратишься за помощью. Сейчас двери моего дома открыты для тебя. Но плюнешь мне в душу ещё раз, и я не стану помогать.

– Что ты предлагаешь? Жить у тебя на иждивении?

– Откровенно говоря, мы подыскиваем новую няню. Оля не справляется с Ваней, а прежняя няня устраивает нас во всём, кроме того, чтобы она не сможет отправиться вместе с нами в столицу. Я предлагаю тебе остаться. Ты ладишь с Ваней, и не глупая. Думаю, справишься… И будешь не на иждивении, – дразнит. – Если это так важно.

– Я могу подумать?

– Да или нет? Прямо сейчас! – требует Вадим.

– Да.

* * *

Чудовищная ситуация, в которой я оказываюсь няней для родного сына. Театр абсурда какой-то. Но главное, что Ваня рядом – мой сын, и я смогу смотреть, как он растёт.

Только с рождением сына я поняла, что способна на многое, но не ради себя, а ради него – и отказаться ради его безопасности, и находиться рядом, но не имея на него никаких прав.

Не знаю, что будет потом, когда Ваня вырастет и поймёт, что я не была его мамой по-настоящему. Поймёт ли он меня?

Однако сейчас мы вместе и Вадим не собирается разлучать меня с сыном.

Я попросила отчима, чтобы меня отвезли на квартиру за своими вещами. В ответ он повёз меня в город, но не за старыми вещами, а за покупками, проявляя ко мне много внимания. И чем чаще мы общались, тем больше времени он проводил со мной.

Наедине с Вадимом я всегда ощущаю смутную тревогу от его жестов и близости, но когда рядом сын, чувствую себя увереннее.

Минусов в моей ситуации очень много, и один из них – почти неприкрытая неприязнь Оли ко мне.

* * *

Жена Вадима почти не даёт о себе знать, она избегает общения со мной и почти всегда молчит, когда вся семья собирается вечерами в гостиной.

Но когда мы случайно пересекаемся взглядами, Оля всегда смотрит на меня с ненавистью.

От такого взгляда становится не по себе. Рассказать Вадиму о том, что его жена смотрит на меня косо? И что мне это даст?

Я просто стараюсь избегать общения с Олей. Понимаю, что конфликт не исчезнет сам по себе, но пока не набираюсь смелости поговорить с ней открыто.

Не понимаю причин её ненависти.

Я не сделала Оле ничего плохого и не настраиваю ни Вадима, ни Ваню против неё.

Я просто замечаю, как она сама общается с Ванечкой и не замечаю в этом тепла. Даже наличие няни при той, которая считается мамой, говорит уже о чём-то.

Я бы поняла, если Оля работала или была сильно занята. Но насколько мне известно, Оля ничем таким не занимается, только посещает спортивные занятия для поддержания фигуры в идеальной форме.

Как бы я ни пыталась понять Олю, у меня это не получается.

Я не избегаю встреч с ней, но и не ищу открытого контакта. Однако мы сейчас живём в одном доме и не контактировать с ней не получается.

Оля всё же ведёт себя, как ревнивая собственница, накапливая недовольство и иногда выплёскивающая его на малыша.

* * *

Как-то вечером она решает поиграть с малышом в конструктор. Но малышу пока интереснее просто ломать и раскидывать кубики, чем строить. Замечаю, что Олю это злит, но стараюсь не вмешиваться.

Терплю до последнего момента. Но потом Ваня проливает сок из бокала, прямиком на дорогой ковёр, и Оля отвешивает подзатыльник, прошипев зло:

– Криворукий засранец!

– Прекрати немедленно и не распускай руки! – мгновенно встреваю я, забирая Ванечку к себе на руки.

Малыш похныкивает, обидевшися на подзатыльник.

– Отдай его мне! – требует Оля, дёргая Ваню за ножку, словно он – простая кукла, а не живой человечек.

Придерживая Ваню за спинку одной рукой, второй ударяю по запястью Олю и откидываю её руки со словами:

– Не смей поднимать руку на сына.

Она мгновенно краснеет и вскидывается злой коброй.

– Не смей, – повторяю тихо.

И клянусь, в этот момент я готова убить Олю за то, что она обижает моего ребёнка.

– Да пожалуйста… Я жалею, что Вадим предпочёл взять в семью чужого ребёнка, чем разобраться со своими проблемами. Этого уже не изменить, но мне неприятно, что ты находишься в доме. Противно видеть, как ты смотришь овцой несчастной на моего мужа.

Оля шипит мне ещё что-то, но я не слушаю её злобных реплик. Просто поднимаюсь на второй этаж, чтобы искупать Ваню и уложить его спать.

Он засыпает довольно быстро, обняв большого, мягкого слона.

– Спокойной ночи, сладкий, – целую его в лобик и осторожно выхожу из детской комнаты.

Я просто хочу выпить чаю и направляюсь к лестнице, но там меня караулит Оля.

– Мы ещё не договорили!

– Я не собираюсь с тобой разговаривать.

– Думаешь, я смирюсь с тем, что ты хочешь увести у меня мужа?!

– Что-что?! Оля, ты сошла с ума. Вадим – мой отчим.

– Отчим! Не отец. Вадим всего лишь твой отчим! Я прекрасно знаю, какие мыслишки между вами проскальзывают. Я всё вижу и требую прекратить это.

– Оля, у тебя паранойя… – говорю устало, желая пройти.

– Паранойя? Тогда почему Вадим выбрал меня? Мы с тобой сильно похожи, а ещё у меня такая же причёска. Зеркальная твоей. Всегда зеркальная! Если тебе вдруг взбредёт в голову стать лысой, от меня Вадим потребует того же! Считаешь меня дурой? Дур здесь нет. Держись от Вадима подальше! – рыкает.

– Отцепись. Надоело слушать твой бред!

Отняв руку из захвата пальцев Оли, поворачиваюсь к ней спиной.

Это большая ошибка.

Роковая.

Потому что в следующий же миг Оля толкает меня в спину обеими руками.

Толчок очень сильный.

Я лечу вниз с лестницы. Слышу ужасно противный хруст и острая боль пронзает моё тело насквозь…

– Как ты себя чувствуешь? – звучит голос отчима.

В горле сильная сухость, как будто пустыня.