В ходе внутреннего расследования из местных органов НСДАП в СС сообщили, что «доктор Баттель не имеет никаких заслуг перед партией». Это, похоже, не совсем так, иначе вряд ли его сделали бы членом гаулейтунга, правда, временно. Гаулейтунг был высшим партийным органом в каждой административно-территориальной единице – гау (обком по-нашему), подчинявшейся аналогу ЦК – рейхслейтунгу.

Правда, в 1936 году Баттель предстал перед партийным судом за предоставление экс-адвокату-еврею ссуды, вернуть которую тот должен был путем отработки в офисе Баттеля. Высший партийный суд вынес ему предупреждение и лишил права занимать должности в партии в течение одного года.

К результатам расследования проявил интерес рейхсфюрер СС собственной персоной. Однако, изучив материалы, он почему-то решил правовых мер к Баттелю покуда не предпринимать и поставил вопрос о его наказании «по партийной линии». И направил всю компрометирующую Баттеля документацию самому Мартину Борману, начальнику партийной канцелярии. В сопроводительном письме от 3 октября 1942 года Гиммлер сообщает дорогому товарищу по партии («lieben Parteigenossen»), что отдал приказ арестовать Баттеля, как только окончится война, а до того советует привлечь его к партийному суду и исключить из НСДАП.

Чем объясняется подобная снисходительность второго по могуществу человека в рейхе? Почему с Баттелем не расправились сразу? Думаю, Гиммлер понимал, что судебный процесс, даже в военном суде, мог бы вынести наружу тщательно скрываемые ото всех массовые убийства евреев. Потому он, возможно, и отказался от дисциплинарного слушания «дела Баттеля», которое неизбежно крутилось бы вокруг «переселения» евреев. К тому же, вероятно, ему не хотелось выносить сор из избы. Я имею в виду расхождения армии и СС по «еврейскому вопросу». Так это или не так, но Баттель оставался на своей должности в Перемышле еще целый год. Сам он после войны объяснял это покровительством со стороны военного коменданта Кракова генерал-майора фон Хеберта и его адъютанта.

Впрочем, это не помешало Гиммлеру тогда же выпустить указание, предписывающее «без всякого снисхождения действовать против тех, кто, исходя якобы из интересов вооруженных сил, противится обращению с евреями, – на деле они хотят лишь поддержать евреев и их гешефты».

История Баттеля – это еще и история его непосредственного начальника, поддержавшего своего адъютанта, ведь только он мог отдавать приказы. Майор Макс Лидтке в глазах эсэсовцев был не менее «виноватым», чем Баттель. Его формально не наказали лишь потому, что он занимал свой пост всего несколько дней. Лишь спустя два месяца, 30 сентября 1942 года, Лидтке уволили с должности коменданта и перевели на Восточный фронт – в 1-ю танковую армию, воевавшую на Северном Кавказе.

Конец гетто

Комендантом трудового лагеря в гетто стал унтершарфюрер СС Йозеф Шваммбергер – «ангел смерти», как его называли узники. «У него была привычка заходить в гетто и убивать без всякой причины», – вспоминал один из нескольких выживших, Сэм Нуссбаум. Другой выживший – Михаэль Гольдман-Гилад – рассказывал, как тот ходил с собакой по кличке Человек на кожаном поводке с железной пряжкой и, указывая на избранную жертву, обращался к ней, собаке: «Человек, хватай собаку!»

Михаэлю было 16 лет, и, как и нескольких других мальчишек, его использовали в качестве носильщика. «Летом 1943 года, незадолго до ликвидации гетто, эсэсовцы обнаружили, что начальник железнодорожной станции в Перемышле был обращенным евреем, и он был казнен вместе со своей семьей, хотя его жена не была еврейкой. Мы должны были отправиться на нашей повозке к нему домой за пределами гетто и перевезти все оттуда в лагерь. Когда мы вошли в дом, я увидел в гостиной очень большую библиотеку, особенно много было книг о поездах. Мы уже знали, куда везут в поездах евреев. Я решил, когда мы доставим эти книги в лагерь, то их спрячу, чтобы они не попали в руки немцев». Об этом стало известно Шваммбергеру, он ударил юношу и велел принести скамейку. «Скамейка была особая, на нее клали любого, кого Шваммбергер решал наказать. После 25 ударов пряжкой на конце поводка он переводил человека из рабочего гетто «А» в нерабочее «Б», откуда время от времени отправляли транспорты в лагеря смерти. Там содержались женщины и дети, впрочем, к этому моменту детей больше не было. Когда меня уложили на скамейку, я начал считать и успел досчитать до 15, а потом потерял сознание. <…> Во время порки людей выводили во двор в качестве свидетелей, и мои друзья насчитали восемьдесят ударов плетью».

Массового вооруженного сопротивления в Перемышле не было. А не массовое – было. Один из узников гетто, Меир Кребс, ударил ножом полицейского. Его повесили в апреле 1943 года вместе с узником, известным только по фамилии Грин, одним из 12 молодых людей, бежавших из гетто (остальных убили при задержании по пути к партизанам недалеко от города).

Осенью 1943 года Гиммлер отдал приказ о сворачивании всех трудовых лагерей в округе Люблин. Поводом к этому решению послужили еврейские восстания, произошедшие в Треблинке и Собиборе. «В четверг, 2 сентября 1943 года, на рассвете началась ликвидация обоих гетто, – вспоминал Мордехай Шатнер. – Был отдан приказ всем собраться во дворе гетто. Евреи стали прятаться в укрытиях». Никто не хотел умирать. Немцы с помощью латышского полицейского батальона вытащили из укрытий три с половиной тысячи евреев, погрузили их в товарные вагоны и отправили умирать в Аушвиц.

11 сентября 1943 года сверили цифры и выяснили, что около 1200 человек все еще числятся пропавшими. Начальник гестапо Бенневиц (он сменил Бентина) пообещал всем евреям, явившимся добровольно, отправку в трудовой лагерь. Кто-то сам вышел из укрытия, кого-то нашли перевернувшие все гетто полицейские с собаками и саперами. Их выстроили на площади перед бывшей гимназией, и Бенневиц приказал провести перекличку. «Через несколько минут собравшиеся на площади поняли, что это смертный приговор, – пишет Мордехай Шатнер. – …Бенневиц выразил пожелание, чтобы никто не кричал и не плакал. Он сказал, что будут стрелять в затылок, а пятьдесят человек должны сразу раздеться и без промедления отправиться на место казни… В тишине, без слез, с покорностью все пошли на смерть. Казнь длилась шесть часов». Все это происходило неподалеку от центра города, в двухстах метрах от оживленного вокзала. Тела убитых сжигали на том же месте в течение пяти дней, а пепел был брошен в реку Сан.

Последние двести узников очистили территорию гетто и отсортировали имущество погибших для отправки в Германию, после чего их самих отправили в Аушвиц, а город объявили «свободным от евреев».

Гетто было разрушено в феврале 1944 года. В течение последующих пяти месяцев, остававшихся до освобождения города, эсэсовцы выследили и убили еще около ста скрывавшихся евреев. В мае 1944 года были расстреляны 27 человек –