Павла, которая полностью не испарилась, просто разум, — вот что должно руководить политикой нашей Богоспосаемой страны.

И вот я вновь в кабинете государя и снова готов его расстраивать. Но никуда от этого не деться. Некоторых личностей «под шумок» нужно убирать с политической арены, чтобы после не строить многоуровневые интриги. Речь шла о Кутайсове.

— Не верю, не хочу в сие верить! — не кричал, а вполне спокойным голосом, с нотками рассудительности, несмотря на сказанные слова, проговаривал Павел Петрович.

Он держал в руках государственную печать и с десяток бланков гербовой бумаги с подписью его, императорской. Между тем, более на бланках не было ничего. Вписывай себе хоть титул падишаха, и вот, документ готов.

Во время осуществления заговора часть гвардейских офицеров, в данном случае, все сплошь преображенцы, были посланы к Кутайсову. Не мной, это был часть общего плана заговорщиков. Им нужны были факты, чтобы очернить Павла, и многие знали, что в доме Кутайсова такие улики можно найти.

Именно брадобрей был наиболее ненавистным обществу вельможей при Павле. Иван Павлович Кутайсов олицетворял ложность правления Павла. Если государь так обличал фаворитизм Екатерины Великой, то почему Турчонок-брадобрей, не занимания никакого видного поста в государстве, номинальная должность камердинера не в счет, имеет столько возможностей и часто принимает решения за самого императора? Откуда бешенные богатства турчонка?

Так что Кутайсова нужно было убирать уже потому, что общество после всего этого театрального представления, должно увидеть перемены, но и порядок, беспристрастность в правосудии.

— И что, есть ли указы, что написаны не мной? — спрашивал Павел Петрович.

— Взгляните, Ваше Величество, — я протянул еще один лист.

Там было выведена дарственная на немаленькое имение в Нижегородской губернии. Кутайсов хотел «облагодетельствовать» какого-то неизвестного дворянина большим, на пятьсот душ, имением. Что это? Да, просто — дворянин тот лишь подставное лицо, чтобы не светить морду Кутайсова [есть свидетельства, что после убийства Павла, при обыске в доме Ивана Петровича Кутайсова, действительно, были найдены государственные печати и чистые листы бумаги с подписью императора, но это могла быть и провокация, чтобы подставить фаворита Павла].

Он сам себя и утопил. Слишком брадобрей попутал берега. Я, признаться, был готов подложить ему те же самые листы с подписью, идеально подделанной одним умельцем, так как знал из послезнания, что нечто похожее будет найдено. Но, не пришлось напрягаться. Брадобрей, спасибо ему за это, сильно облегчил задачу.

А еще, чтобы точно утопить Кутайсова и захапать его теневой бизнес в виде многих имений, которые, якобы, не его, я подложил письмецо от турчонка, которое он пишет Мадам Шевалье. Что более всего может обидеть и оскорбить закомплексованного мужчину, коим и являлся Павел? Правильно, указание о некоторое несостоятельности в сексуальном отношении. Вот Кутайсов и пишет Шевалье, чтобы она потерпела, мол, понимает, как противно с Павлом, но это нужно для них двоих, для брадобрея и французской шлюхи-актрисы-шпионке. Но эту бумагу Павлу покажу не я.

Кутайсова не было на месте во время активной фазы заговора, и заговорщиков брали уже тогда, как те разгромили дом и нашли-таки доказательства преступлений турчонка.

— Что предлагаете? — спросил Павел, бросая листы с его подписями на стол и провожая их брезгливым видом.

— Конфискация имущества, ссылка в Сибирь, Ваше Величество, — сказал я.

— Все вам имущество забирать, Михаил Михайлович, — пробормотал император, задумался и решительно сказал. — Все конфисковать, провести расследование. Но я должен увидеть его, я пойму, когда Ванька лжет.

— Безусловно, ваше величество. Ивана Павловича уже везут к вам, он хотел удрать заграницу, — сказал я.

— Куда? — удивился император.

— Во Францию, — отвечал я, озвучив собственные, Кутайсова, признания.

Он бежал, так как узнал, не без моей помощи, что его идут убивать, а император уже убит. Вот и стартанул цирюльник с теневыми миллионами за границу.

В целом, я подсчитал, сколько может быть конфисковано денег в казну и пришел к выводу, что с теми моими вливаниями, которые я наметил уже давно, весьма недурственно получается. Порядком девяти миллионов рублей. Если получится еще заполучить деньги Жеребцовой, о которых рассказал на исповеди перед смертью Уитворт, выходит более одиннадцати миллионов. Такое вливание средств при реформировании системы управлении поможет не только смягчить результаты изменений, но и сразу задать некоторый ритм работы министерствам.

— Ну хоть не в Англию бежал, и на том спасибо, — Павел выдавил из себя мучительную ухмылку.

Посчитав, что тему с Кутайсовым нужно заканчивать, увлекать императора иным, я стал раскладывать сшитые в папки листы бумаги. Приходило время реформ и у меня уже давно все подготовлено.

— Что, министерствами своими будете меня вновь бомбардировать? — спросил Павел, следя за моими манипуляциями.

— Ваше величество, но не так важно название, сколь сущность, — сказал я, подавляя в себе усталость от спора.

Я не нашел рациональной причины, почему нельзя назвать новый орган управления министерствами. Вполне привычное для меня название, более распространенное в мире, чем компиляция со Швеции — коллегии. Ну пусть это будут коллегии. Важнее степень ответственности, скорость принятия решений и работоспособность.

— Вы мне скажите, все же, а что меняется? — спросил император.

— Приходит система управления. Кабинет министров — это исполнительная власть, она исполняет закон, министр ответственный перед вами, за то сферу деятельности, министром которой является… — объяснял я.

Коллегии для современного мне мира — это уже анахронизм. Нет никакой системы работы в коллегиях. Да, можно реформировать сами коллегии, но мне больше было понятна система с министрами. Президент коллегии сейчас — это какой-то представитель, председатель, спикер. Он не принимает решений, он, по сути и не ответственный за принятие решений, которые выносятся на обсуждение.

Часто происходит так, что нужное решение принимается исключительно долго, без должной реакции на все более ускоряющиеся процессы управление отраслями. Это собраться нужно, прибыть из своих поместий, поговорить, поесть, выпить, поесть, поехать домой поспать. Нет там, в коллегиях работы. Тот же Гаврила Романович Державин — Президент Берг-коллегии. Чем она занимается? Да уже и ничем, почти что, как и сам Державин.

Министр — он тот, с кого можно спросить за неудачи, кто будет получать награды за успех. Это скорость принятия решений, это индивидуальная отвественность. Так что реформа подобного рода не просто нужна сейчас, она должна была состояться еще условно вчера.

— Пусть так, но что по именам? — согласился император.

Да, я предлагал и людей, которые должны были занять министерские кресла. И тут