и знала, что это можно осуществить морем. Да, сложно, политическая ситуация не в пользу любимой ею Англии, но англичане умеют играть в темную, так что и среди датчан есть английские агенты.

Завтра… Уже по утру небольшая датская шхуна уйдет в сторону Датских проливов. Но не в Данию пойдет судно, а, сменив флаг на английский, продолжит путь до Лондона. И Жеребцова даже помолилась, что делала крайне редко, возблагодарила Бога, что ей так везет. После долгих усилий, разведенных костров, получилось проломить лед в Рижском заливе, и торговые корабли готовились покинуть Ригу, пока лед вновь не стал прочным, никто из невоенных не хотел участвовать в военных действиях.

Стук в дверь вырвал Ольгу из дремоты. Спросонья, она сразу же обняла большой саквояж и посмотрела, не развязаны ли на ней узлы. Нет, никто не покусился на деньги Жеребцовой. Драгоценности, бумажные деньги ассигнациями, частью рублями, но фунтов было там больше. Почти миллион рублей — астрономические деньги носила с собой дама. А рассчитывала получить еще больше.

Стук повторился, и только во вторую очередь Ольга поправила платье и чуть сдвинула прическу.

— Войдите! — сказала она на русском языке и продублировала на английском.

О том, что Жеребцова остановилась именно в этом низкопробном гостином доме, знали немногие люди. И дама ждала, что за ней придут именно английские агенты. Отсюда и английский язык.

— Мадам? Вы готовы? — спросил мужчина с грубыми чертами лица.

Вошедший никак не ассоциировался с человеком из высшего общества, более того, общество такого человека скорее в компании с разбойниками, или с казаками, которых женщина считала ничуть не лучше разбойников. Жеребцова научилась распознавать людей, чувствовать их. Вот и этого она почувствовала, поняла, что мужчина пришел к ней с плохими намерениями, для нее плохими.

— А к чему, сударь, я должна быть готова? — спросила Жеребцова, нащупывая под подушкой пистолет.

Она, может быть и смогла бы достать оружие, но брезгливое лицо Ольги, а она нарвалась на кишащих клопов, выдало даму.

— Ну, вот, — усмехнулся мужик. — Вот говорят мне, что хитростью можно добиться всего, а я только силой. И опять. Ты, дамочка, ручки держи, кабы я их видел.

— Да как ты смеешь со мной разговаривать, как с хабалкой? — взъярилась Ольга и решительно встала, чтобы отвесить наглецу пощечину.

Федор Дымов, потомственный казак-пластун, смеясь перехватил руку Ольги Александровны, заломил ее и охватил даму. Женское тело прижалось к мужскому. Женщина не хотела так близко соприкасаться с сильным телом казака, а этому мужчине было все равно на ее желания.

Дымов получил указания не церемониться с девкой. Ее собирались «потерять», как и ее любовника, английского посла Уитворта. Нужно было только забрать деньги, составить протокол дознания, чтобы рассказала все, что знала и даже написала под указку то, чего знать не могла. Но это вариант действий крайне нежелательный. Были задумки, как заполучить деньги Жеребцовой и не только те, что сейчас у нее припрятаны в этой грязной комнате.

— А вы сильный… Козак? — проворковала Ольга.

— Да, — засматриваясь в глубокое декольте Жеребцовой, облизнулся, как кот на сметану, Федор.

— Мне нравятся сильные мужчины, — томным голосом сказала заговорщица.

Она поняла, быстро просчитала ситуацию и того человека, что наведался к ней. Нет, Ольга не собиралась распластаться и дать этому чудовищу резвиться на ней, но усыпить внимание, хотела. А потом… Она еще не убивала людей, но готова это сделать.

— Ну так подол задирай, если нравлюсь! — рассмеялся мужик.

— Да как ты… — начала было возмущаться Ольга, но осеклась.

Револьвер смотрел на ее грудь, и не только револьвер, но и глаза мужчины. Невольно, на миг потеряв бдительность, женщина взглянула на свой саквояж. От Федора этот взгляд не оказался незамеченным. Казак, пошедший на службу к Сперанскому, многому научился, в том числе ему преподавали психологию поведения людей в состоянии стресса. Часто люди смотрят в момент опасности на самое дорогое, что у них есть. И это, как оказывается, не тело дамочки, а ее сумка.

— Хорошо, я… буду с тобой, но ты отпустишь меня? — борясь со своими сомнениями, честью, гордыней, спросила Ольга.

— Не могу, — начал свою игру Федор.

Он знал, что ответ «конечно, да», только спугнет даму, она не поверит и ничего не будет. А он хотел, чтобы было. Это он выследил Жеребцову, ему позволили установить с ней первый, но, отнюдь, не единственный, контакт. Сейчас уже вся ущербная таверна взята под контроль стрелков, хозяин сидит на складе, но при этом довольный донельзя. Ему за неудобство и за молчание заплатили сто рублей серебром. Добавить еще немного — и это стоимость всей таверны с хозяином и с его женой в придачу.

Сперва была установлена слежка и обнаружен контакт Жеребцовой. Это получилось сделать сразу по приезду. Дама зря время не теряла. Она летела из Петербурга так, что стрелки одвуконь чуть поспевали. Она ехала даже ночью, а на почтовых станциях ей настолько быстро меняли коней, что было решено позже проверить станционных смотрителей на предмет сговора. По прибытию в Ригу, дама сразу же послала к одному кораблю своего человека. Теперь на этом корабле уже стрелки и должен идти допрос капитана и немногочисленных членов команды.

А с Жеребцовой нужно было еще работать. Тут дело не только в том, чтобы она дала показания, дело в деньгах, слишком больших, чтобы не попробовать их прикарманить.

— Ты один? И кто ты такой? — начала задавать вопросы Ольга.

Она стала вести себя решительно и несколько грубо, если учитывать, в какой ситуации оказалась. Но Жеребцова считала, что она осчастливит этого мужика тем, что он воспользуется лучшей из женщин, уж точно главной красавицей на все сто верст в разные стороны от Риги. Поэтому решила, что имеет право спрашивать.

— Один, меня послал Пален, чтобы я забрал у тебя деньги. Но… я не раб какой, чтобы со мной вот так! Я казак! — выкрикнул Федор Дымов с позывным «Дым». — Он сказал убить тебя и я уже давно мог бы это сделать!

Информация звучала правдоподобно, а Федор так воспылал желанием помять тело этой чистой и холеной бабы, что проявлял до селе недосягаемые для себя актерские способности.

— Пален… вот же дрянь… А я говорила всем, что он если и не предатель, то… — Ольга одернула себя и даже закрыла свой симпатичный, манящий ротик, не менее