Сигарет в пачке оставалось всего три, и все три лежали у меня на ладошке. Как я потом узнала, из-за моды среди девчонок на курение этих сигарет сами же девчонки называли их “женскими”, а мальчишки пренебрежительно – “бабскими”.

– “Вок” с ментолом. Не знаешь такие? – спросила Элен и, взяв одну сигарету из моих рук, воткнула ее в узкую щелочку между губами.

– Нет, первый раз слышу. Что значит – с ментолом?

– Со вкусом ментола, то есть, когда куришь, не чувствуешь запаха табака, а только приятный ментоловый холодок, – объяснила она.

– А зачем тогда курить, если не чувствуешь запаха табака?

– Кэт, какая же ты глупая. Курят вовсе не для запаха, а чтобы расслабиться, ясно?

– Ясно, – коротко ответила я, чтобы не утруждать ее больше долгими объяснениями.

Многие из моих одноклассниц уже пробовали курить. На школьных дискотеках они то и дело бегали в туалет и просили меня покараулить их. Я прогуливалась мимо туалета, пока за его дверью впопыхах, между оправлением малой нужды, девчонки пытались расслабиться. Завидев в длинном коридоре фигуру учителя, я забегала в туалет, а они с визгом бросали недокуренные сигареты и, сплюнув горькую слюну в унитаз, спускали воду. Я хорошо помнила, как их воспаленные глаза горели каким-то диким оргическим весельем, а там, в темноте, на танцполе их уже ждали точно такие же одурманенные мальчики.

Я все еще сидела с протянутой рукой, на которой оставались лежать две сигареты. Все мое внимание было поглощено Элен. Она приоткрыла штору и села возле окна. Одну ногу она поставила на стул и ее голая белая коленка ярко засветилась в темноте от уличного освещения. Она выпрямилась и, чиркнув зажигалкой, поднесла к концу сигареты желтое пламя.

– Втягивай, когда прикуриваешь, – сквозь сжатые зубы произнесла она и, как ножницами, двумя пальцами отстригла торчащую изо рта сигарету.

Она прислонила голову к стене и прикрыла глаза. Ее лицо вдруг снова сделалось грустным и неживым. Скупо и медленно она испустила сигаретный дух и посмотрела на меня.

– Тебе понравится, вот увидишь.

– Но я никогда не пробовала.

– Вот и попробуешь, я тебя научу, – сказала Элен и медленно взасос поцеловала сигаретный фильтр.

Я аккуратно положила в пачку последнюю сигарету, а оставшуюся в руке – поднесла ко рту. Перед глазами вспыхнул желтый огонек.

– Прикуривай, – наклонившись, шепнула Элен.

Я прикусила конец сигареты и со змеиным шипением стала всасывать сквозь зубы воздух. Огонь с треском оплавил ее конец, и она с напором вытолкнула мне в рот кислый дым. Слезы застлали глаза, и я подавилась сухим кашлем. Элен как ни в чем не бывало продолжила курить и ждать, когда стихнут мои громкие раскаты.

– Уже лучше? – заботливо спросила она.

– Да, намного, – ответила я.

– Первый раз всегда так, нужна привычка.

Отступать я не собиралась, поэтому сделала еще несколько затяжек. Мне показалось, что на мои плечи опустили груз, и они провисли под его тяжестью, как старый веревочный мост. Один за другим перед глазами из крошечной точки в центре стали возникать и расползаться к периферии темные круги подобные тем, что волнуют прудовую гладь в дождливый день. Я сползла по спинке кровати и провалилась в подушку. На минуты мы обе замолчали.

– Кайф, да? – раздался в тишине голос Элен.

– Да, – отозвалась я.

– Первый раз всегда самый классный, я тебе даже завидую, – монотонно произнесла она.

– “О каком первом разе она говорит? Неужели Элен догадалась о нас с Антоном? Должно быть она нас видела”.

– А как у тебя было первый раз?

Она подняла с пола свою сумочку и достала из нее старую пудреницу. На месте, где была когда-то пудра, теперь поблескивала маленькая пустая тарелочка. Она затушила в ней свою докуренную сигарету и, перебравшись через меня, легла в кровать.

– Его зовут Алекс, ему двадцать восемь, он научил меня всему, в том числе и курить, – коротко и содержательно ответила Элен.

– Он твой парень?

– Уже нет.

– А ты его любишь? – робко спросила я.

– Ты докурила? – ответила она вопросом.

– Кажется, да.

Элен взяла у меня из рук серый окурок и проделала с ним то же, что и со своим.

– “Нет, она ни о чем не догадывается,” – подумала я.

– А ты его любишь? – снова настойчиво повторила я свой вопрос.

Элен положила пудреницу на подоконник, затем легла и отвернулась к стене.

– Не спрашивай, Кэт, о том, о чем понятия не имеешь, – коротко ответила она.

Я тоже легла и притихла. Я не чувствовала собственного тела, а голова шла кругом. Как в густом тумане мои мысли теряли друг друга и никак не могли увязаться в нечто единое и вразумительное. Здесь был мой мальчик, его сахарные губы, красивая курящая Элен, ментоловый призрак и еще кто-то – незнакомый и злой.

– Элен, – с трудом произнесла я, – скажи…

– Завтра, Кэт, завтра.

Мужчины и яды

Завтра была суббота, а значит – дискотека. Бабушка все утро жарила беляши, от чего в доме висел жирный прогорклый запах. Сигаретный туман в моей голове делался гуще и превращался в боль. После плотного завтрака к головной боли добавилась еще и сонливость, и я упокоилась в кресле перед выключенным телевизором. Я сидела и поочередно надавливала то на левый, то на правый висок, прищуривая при этом один глаз. Другим глазом я следила за мельтешениями Элен. Свежая и выспавшаяся, она с топотом выбегала из нашей комнаты в разных нарядах и останавливалась напротив зеркала. Там она поворачивалась несколько раз кругом и, если находила увиденное привлекательным, то звучно чмокала губами, посылая своему отражению воздушный поцелуй.

– “Как она это делает?” – думала я и продолжала с усилием тереть виски.

Занимаясь своим нехитрым женским делом, сама того не ведая, из обычного утра она творила радостное ожидание праздника. Ее импульсивные жесты, калейдоскоп поз, казалось, не просто расширяли границы ее лицедейства, но и самого пространства вокруг. Это уже была не тесная деревянная избушка на краю одной из десятков сотен никому не известных деревень, а берег моря, где-нибудь в Мексике или Бразилии, где каждый новый поворот обещал живописные виды и незабываемые впечатления.

– Ты так и будешь молча сидеть? – капризно спросила она, когда очередной раз возникла перед зеркалом.

– А что я должна сказать? – ответила я и посмотрела на нее одним глазом.

На ней было то самое платье – фруктница, которое помогало мне прошлой ночью коротать бессонные часы любованием его изящным абажуром. Оно идеально обнимало круглую талию Элен, а ваза корсета его лифа была до краев наполнена сочными фруктами ее девичьей красоты.