— О-о! Роза канина!

Я ничего не поняла, но на всякий случай любезно кивнула ивежливо осведомилась:

— Простите, что вы сказали? Ответ мне выдала Фаина.

— Роза канина в переводе с латыни означает собачий шиповник!— гаркнула она, вскакивая с дивана и хватая меня за руку.

Я опомниться не успела, как оказалась за дверью. Фаинаприжала меня к стене и зашипела:

— Мархалева, иди к черту, дай мне работать.

— Кажется, я тебе не мешала, — попыталась возразить я. —Твой псих сам ко мне пристал.

— Да, — согласилась Фаина, — пристал, потому что онизвестный всему миру ботаник, поехал на научной деятельности, а в клиникеслишком мало растений. Ты возбудила его, понимаешь, он же ботаник!

— Хочешь сказать, что я веду растительную жизнь? — с обидойпоинтересовалась я.

— Нет, всего лишь хочу сказать, что ты сильно его возбудила,понимаешь? На этот раз я согласилась:

— Понимаю. Всегда так действую на мужчин, что в этомплохого?

— Дура, это опасно, потому что он псих! — рявкнула Фаина искрылась за дверью кабинета.

— Все мужчины психи, и возбуждать их всегда опасно, —фыркнула я, но тревожить эту парочку не посмела, а отправилась к Алисе.

Алиса была в мастерской, и я страшно возмутилась, просто вбешенство пришла.

— Ничего не могли с ней поделать, — виновато пожала плечамиСимочка.

— Софья Адамовна, только тебя Алиска и слушается, —запричитала хитрющая Марго. — Иди, сейчас же гони ее в постель.

Я отправилась в мастерскую. Алиса, подражая художникампрошлого, работала в просторной блузе и брюках. Увидев меня, она наивнообрадовалась и закричала:

— Как вовремя ты пришла! Как раз нужен твой совет. Вотпосмотри, как думаешь, не добавить ли сюда немного белого?

Я глянула на замаранный красками холст и сказала:

— Добавь любого, уже не испортишь.

— Ты умница! — воскликнула Алиса и щедро ляпнула… синейкраски.

— Больше, — посоветовала я.

— У тебя великолепный вкус, — обрадовалась Алиса, мгновенноследуя моему совету.

Я с ужасом наблюдала за ее творчеством, позабыв даже, длячего пришла.

— Как поживает Фаина? — отходя в сторону и любуясь плодамисвоей деятельности, вдруг поинтересовалась Алиса. — Ты не забыла передать отменя привет?

— Если честно, то не успела, — призналась я. Брови Алисывзметнулись и спрятались под челку.

— Фаина так занята? — спросила она, тут же про меня забываяи вновь увлеченно отдаваясь краскам и холсту.

— Фаина флиртует с психами, — сообщила я, однако Алиса меняне услышала.

Высунув от усердия язык, она усиленно размазывала синююкраску по грязно-желтому пятну. К моему удивлению, получилось нечто интересное,зеленовато-непонятное. Все загадочное меня манит, поэтому я приблизилась, чтобывнести свою лепту: взяла кисточку и добавила немного розового цвета. Алисапришла в восторг, подпрыгнула и закричала:

— Ура! Это то, чего здесь так не хватало!

— Да? — удивилась я. — Думаешь?

— Уверена! Ты гений! Гений! Теперь картина задышала! Онадышит!

Я присмотрелась и решила, что Алиса (возможно, впервые вжизни) права, мой последний мазок действительно преобразил картину. Она непросто задышала, она ожила.

— И мне, что ли, художницей сделаться? — задумчиво спросилая. — Ведь для этого совсем не обязательно уметь рисовать. Сейчас так многовсяких модных течений, можно прославиться, практически не напрягаясь. Кстати, ачто мы тут изобразили?

Алиса обиженно надула губки:

— Ну как же, Соня, это же пейзаж, разве не видишь? Это лес,— она ткнула пальцем туда, где побывала и моя кисть, — а это река.

Я прозрела:

— Ах, вот оно что! Да-да, теперь вижу! Теперь, когда ты мневсе объяснила, вижу уже и сама. Действительно прелестно. Когда бы на твоемвернисаже кто-нибудь ходил за мной и объяснял, может, и там бы все поняла.

Сказала это и тут же пожалела. Алиса вдохновилась ибросилась ворошить свои картины.

— Почти все, что было на вернисаже, здесь. Сейчас тебепокажу, — приговаривала она.

И она начала показывать мне свои картины, не скупясь накомментарии. Не стану описывать своих впечатлений, одно лишь скажу: большевсего привел меня в ужас Казанский собор в видении Алисы. Впрочем, если бы явнесла туда некоторые коррективы, то ожил бы и задышал даже тот урод.

На свою беду, я поделилась этой мыслью с Алисой. Пообыкновению она пришла в восторг и радостно закричала:

— Давай! Давай внесем твои коррективы!

Слава богу, явилась Марго и выгнала нас из мастерской. Мывсе спустились в холл. Алиса принялась расспрашивать меня о моем походе кФаине. Я не стала расстраивать ее и, чтобы избежать допроса, попросила Симочкупомузицировать, наперед зная, что Алиса поддержит эту идею. Так и случилось.Пока Симочка и Алиса играли в четыре руки Бетховена, мы с Марго развлекали себяобсуждением недостатков Нюры. Именно ее почему-то больше всех невзлюбила Марго.

Я искренне порадовалась, что она перестала изводить наспрактической магией и перенесла свои интересы из мира духов и заклинаний вреальность.

— Нюрка приходит сюда только с большой сумкой, —заговорщицки сообщила Марго и, делая страшные глаза, спросила:

— Почему? Почему?

Я затруднилась с ответом:

— Ну-у, мало ли.

— Вот и я о том же.

От этой темы нас отвлек телефонный звонок. Звонил сотовыйАлисы.

— Это Герман! Герман! — обрадовалась она, бросаясь вспальню.

С Германом Алиса всегда разговаривала только оттуда,предварительно закрывая дверь на ключ.

— Передавай привет от меня! — крикнула я ей вслед.

— И от меня! — гаркнула Марго.

— И от меня, — пискнула Симочка. Пока Алиса обмениваласьласками с мужем, мы с Марго продолжили приятную беседу. Симочка слегкамузицировала, но больше прислушивалась к нашему разговору.

— И все же стервы плов отравили, — высказала смелоепредположение Марго.

— Симочка тоже ела плов, — напомнила я.