Моя память по-прежнему — сундук, запертый на огромный заржавленный замок. Моя неожиданно обретённая магия — ещё более странный и непонятный для меня предмет. Я сама для себя огромная загадка. Почему такое чувство, будто эта Тиэлин знает обо мне больше меня самой?

— Показательно, что именно ты спросила. Потому что твоя магия родственна моей.

— Что?..

— Ты, как и я, способна подчинять силы Хаоса. Именно поэтому они так стремятся тебя уничтожить.

У меня внутри слегка похолодело от этого известия.

Потом, правда, немного потеплело — в районе спины и чуть пониже — когда подошёл Орвик и положил руки мне на плечи. Без слов говоря, что станет меня защищать, что бы ни случилось.

— Яснее, Ти! Вечно ты напускаешь туману, — обеспокоенно сказал он.

— А что ж тебе ещё более ясного, оболтус? Порядок и Хаос, две великие силы, на взаимодействии которых основана Вселенная. Твержу об этом всем вокруг всю свою жизнь… вернее, жизни… но разве кто слушает. Люди никогда не задумываются об основах бытия, пока эти самые основы не пошатнутся и почва не начнёт уходить из-под ног.

— Яснее не стало, — многозначительно уверил Орвик, и Ти страдальчески вздохнула.

— И этому мальчишке я пела колыбельные Хаоса, еще когда он пешком под стол ходил…

— Моя магия! Вы сказали, она как-то родственная вашей, — осторожно напомнила я, когда поняла, что эти двое могут препираться вечно.

— О да! — она тут же переключила внимание на меня. — Правда, мои способности куда как более мирные. Можешь оценит наглядно — я, например, смогла обуздать силы Хаоса в собственном теле так, чтобы предупредить процессы распада до того, как они повлияют на функционирование организма. Правда, как всегда это бывает, распад неотделим от синтеза, а Хаос — от Порядка…

— Я понял! Это же очевидно! — просиял Уилл. — Как следует из основных постулатов синергетики, отсутствие флуктуаций в системе приводит к тому, что система застывает в равновесии. В условиях подавления энтропии мы имеем очевидный результат…

— На каком языке они говорят? — шепнула я украдкой.

— Меня не спрашивай, — ответил Орвик над ухом.

— Поскольку я подавила всякие процессы изменений, моё тело не растёт, — любезно перевела Тиэлин специально для меня.

Это прояснило многое, но не всё.

— Простите мне мою бестактность… но почему именно в этом возрасте? Раз это происходит по вашей воле, почему вы не выбрали… ну, не знаю, вечную юность? Ведь вы могли остановить часы своей жизни намного позже?

Тиэлин загадочно улыбнулась.

— Ты первая, кто спросил. Какая умная девочка! Орвик, ты сделал правильный выбор.

Я смутилась. Может быть, не стоило влезать… но меня слишком мучало любопытство.

— Определённо ты мне нравишься. Поэтому отвечу на твой вопрос. Видишь ли, милая! Детскую внешность так просто недооценить. Неоспоримый плюс для человека, который, как я, привык держаться в тени. К тому же так я избавлена от проблем, которые несут желания взрослых человеческих тел. Эти желания слишком часто затуманивают разум и мешают связно мыслить. Старческие тела же слишком немощны и слишком сильно подчинены влиянию Хаоса, нужно чрезмерно много усилий тратить на то, чтобы его удерживать в пределах, за которыми — лишь распад и тлен. Нет-нет, детский возраст с его неуёмной энергией и жизнелюбием мне больше всего по вкусу!

И правда — какая мудрая женщина!… девочка?.. старушка?.. человек, в общем.

— Но ведь вы не можете сдерживать Хаос бесконечно, разве не так? Что будет, когда уже не получится?

Тиэлин улыбнулась ещё более загадочно и не ответила. Я подождала немного, но волшебницу, очевидно, совершенно не смущала тишина.

Орвик рассмеялся:

— Бесполезно! Когда она не хочет, никакая сила на свете не сможет её разговорить. Ты и так совершила почти невозможное. Я дышать боялся, чтоб она не замолчала на полуслове. Самый длинный рассказ Ти о себе на моей памяти.

— Ну, полно. А теперь подойди ближе! — и хрупкая малышка протянула ко мне свою детскую ручку.

У меня мурашки побежали по спине, и всё же я послушалась. Орвик остался на месте, но чутко бдил, и его присутствие рядом успокаивало хоть немного.

Тиэлин взяла меня за руку и прикрыла глаза.

— М-м-м… великолепно! Я так и знала. Мощнейшие силы Хаоса! Неиссякаемый источник в тебе.

— Как это? — я выдернула руку.

Волшебница распахнула глаза и с восторгом уставилась на меня.

— Магия пепла — квинтэссенция Хаоса! Разве ты не знала? Проявление его способности разрушать и обращать в пыль всё, что создал Порядок. Именно поэтому ты смогла победить порождения нижних миров, которые пришли войной на миры Порядка, нарушившие Равновесие. Ты смогла поразить Хаос его же оружием, девочка! Он оказался восприимчив к родственной силе. К нашему великому счастью.

Хаос.

Порядок.

Что-то такое мне рассказывали когда-то…

Я закрыла глаза, шевеля губами — беззвучно вторя за голосом памяти, который неспешно лился откуда-то из глубины.

— …И ушли мы до самого последнего предела, и перешли его, и не остановились на том — открывая всё новые и новые миры. И в каждом из них находили неисчерпаемые сокровища магии. И ослеплённые жаждой всё новых знаний, стремились всё глубже, с восторгом ребёнка ожидая, какие же ещё сюрпризы подготовило нам Мироздание…

— Пока не наткнулись на «сюрприз», который совсем не понравился.

Я открыла глаза и с удивлением посмотрела на Тиэлин.

— Вы знаете, о чём это?

— Разумеется. «Аята ан Оори вал Эллери». «Повесть о Последнем походе эллери». Не удивительно, что ты его знаешь. Ты — вылитая Тедериель. Я могла бы догадаться о твоём даре пепла, едва взглянув на тебя. Фамильное сходство отчётливое.

Я забеспокоилась. Как всякий раз, когда речь шла о моём прошлом. Почему все вокруг знают обо мне больше, чем я сама?

Неожиданно голос подал Ричард Винтерстоун.

— Могу с уверенностью заявить, что книги с таким названием нет ни в библиотеке Замка ледяной розы, ни в хранилищах Янтарного.

— А её там и не может быть, — с удовольствием сытой кошки сощурилась Тиэлин. — «Повесть» передаётся устно от родителей к детям. По всей видимости, девочке её пела…

— Мама! — невольно вырвалось у меня.

Да. Я теперь совершенно точно была уверена. Именно мама пела мне эту «Повесть», которая была на самом деле длинной-предлинной Песнью.

Ричард продолжил:

— У меня в связи с этим только два вопроса. О чём эта самая Повесть, и откуда, в таком случае, её знаете вы?