остатки рубашки, он попытался промокнуть рану, кое-как дотягиваясь до неё правой рукой – но

толку было мало. Он в сердцах отбросил окровавленные клочки в угол и снова лёг ничком на

кровать. Слабость и усталость одолели его – и он погрузился в тяжёлый сон.

На рассвете он проснулся, смутно и неприятно ощутив, будто кто-то стоит рядом и ждёт, пока он

откроет глаза. Снаружи тихо перешёптывались, явно, не решаясь войти. Торниэн с трудом поднялся,

его лихорадило, каждое движение причиняло боль. Накинув свежую рубашку, он шагнул к выходу и

отдёрнул занавеску. Два воина нерешительно замялись и отвели глаза. Но потом, старший из них

проговорил:

– Владыка, Доравис умер… ночью.

Торниэн опустил голову и опёрся рукой о каменную стену. Невидимые лапы тоски и

безысходности сжали сердце так, словно хотели выдавить из него остатки жизни. «Ты знал, Владыка,

что однажды это случится: однажды смерть перестанет обходить тебя стороной…» – подумал он, не в

силах выговорить ни слова, не в силах даже поднять глаза на своих верных воинов. Что он дал им?

Он вдруг ощутил, что почти не помнит того времени, когда его сердце знало радость и надежду. А

было ли это время?..

– Приготовьте тело к погребению, – хрипло сказал он и снова задёрнул занавеску.

***

Дорависа хоронили неподалёку от пещеры, на вершине невысокого холма. Торниэн долго стоял у

носилок, тусклым, беспросветным взглядом вперившись в тёмную землю у своих ног. Наконец, лицо

его дрогнуло, и он, словно очнувшись, поднял глаза и скомандовал куда-то поверх голов

толпившихся вокруг воинов:

– Сообщите родственникам, когда закончите. Он – из Светлой Окраины, что в двух днях пути к

югу, из сыновей градоначальника, – и снова потемнев лицом, отвернулся и медленно, словно

впечатывая в землю каждый шаг, двинулся прочь.

Как только его фигура скрылась в зарослях, Кру, с самого начала увязавшийся за похоронной

процессией и до сих пор опасливо старающийся не попадаться Владыке на глаза, протиснулся вперёд

и замер, оторопело вглядываясь в понурые лица. Иногда он набирал воздуха и открывал рот, явно

намереваясь что-то спросить, но всякий раз останавливался, чувствуя, что не время разговаривать.

Когда тело опустили в могилу, он совсем разволновался. Его лицо болезненно сморщилось, он

хлюпнул носом и начал быстро тереть глаза, судорожно вздрагивая и удивлённо разглядывая мокрые

кулаки. Один из воинов тихо подошёл и, положив ему на плечо увесистую ладонь, так и остался

стоять, пока перед ними не вырос ровный холмик. Блестящий нагрудник Дорависа, некогда

защищавший его верное сердце, теперь лежал на его могиле. На нём сиял ослепительным светом

Золотой Город. Несколько воинов склонили колени, и, положив руки на блистающий герб, подняли

глаза к небу, отдавая последнюю честь своему товарищу, – и тут Кру вдруг что-то понял! Он

облегчённо вздохнул, как вздыхает человек, который благополучно завершил важное дело,

посмотрел на Золотой Город на серебристом фоне, потом на небо – и улыбнулся.

Глава 9

Старший брат

К обеду Айви начала чувствовать, что вот-вот свалится с ног. Всю ночь она боялась сомкнуть

глаза даже на минуту и не отходила от Дорависа, хватаясь за последнюю, совсем слабую надежду.

Вспомнив, как последний раз дрогнули его ресницы, а губы попытались прошептать что-то, она с

трудом проглотила ком, вставший в горле, и снова удручённо подумала: «Всё ли я сделала

правильно? Если бы здесь была Эмерита, может быть, всё было бы по-другому…» От этих мыслей

исчезали последние силы, склянки сыпались из рук, а отвары всякий раз норовили убежать из

котелков.

Кру, промаявшись рядом с ней всю ночь, спал каменным сном, завалившись на одну из лежанок и

не подавая никаких признаков скорого пробуждения. Помощи от него ждать не приходилось. Айви

сполоснула руки и, устало прислонившись к стене, оглядела свой импровизированный «госпиталь» -

всего лишь большую нишу, отделённую от основного зала широкой бесформенной аркой, немного

развёрнутой в сторону выхода. Это было единственное место в пещере, куда утром, правда, совсем

ненадолго, попадали солнечные лучи.

День клонился к вечеру, последние перевязки были сделаны, и раны пока не вызывали тревоги.

«Нужно съездить в хижину. Вчера впопыхах я не смогла хорошо собраться, да и кто знал, что в

этой берлоге нет даже подходящей посуды!» – подумала Айви, и уже двинулась спросить, не

проводит ли её кто-нибудь, как вдруг, на пороге комнаты появился вчерашний юный воин. Он

неуверенно потоптался у входа, а потом, тряхнув кудрями и робко подняв на Айви большие серые

глаза, проговорил:

– Госпожа, не сердись на меня за мои слова. Я был не прав… то есть прав, конечно, но… – он

вконец запутался и смущённо замолчал.

– Как тебя зовут? – слабо улыбнувшись, спросила Айви.

– Саксиль.

– Ладно, Саксиль, навек забыто и землёй покрыто! – делано-грубым мальчишеским голосом

«поклялась» она, на мгновение вспомнив детские игры и Песчаный Город.

Саксиль вскинул на неё удивлённый взгляд и неожиданно расхохотался.

– Ну, госпожа, не думал, что ты знаешь такие слова!

– Почему нет? Я выросла среди рыбацких детей. И вообще, можешь не называть меня госпожой! -

тут внезапная мысль пришла ей в голову: – А смог бы ты проводить меня до охотничьего домика?

Это ведь не так далеко, правда?

– Около часа, если ехать рысью. Конечно, я провожу тебя!

В ожидании, пока Айви закончит все дела и чтобы развеселить её, Саксиль тут же начал болтать

что-то об охоте на оленей, о весёлых праздниках в Серебряном Городе, о торговле самоцветами и о

всякой чепухе. В конце концов, у Айви голова пошла кругом, и она отправила Саксиля будить Кру, -

подходящее занятие для полного сил болтуна, – и седлать лошадей. Оставшись в тишине, она с

облегчением вздохнула и попыталась, наконец, собраться с мыслями и решить, что ей необходимо

взять в охотничьем домике.

Внимательно осмотрев свои запасы, она повернулась, собираясь скорее идти к выходу, но вдруг

остановилась. Спиной к ней на табуретке, на которую садились раненые, приходящие на перевязку,

сидел Торниэн. Рубашка его была спущена с одного плеча, на левой лопатке виднелась длинная

глубокая рана. Он сидел, ничего не говоря, будто задумавшись. Айви взяла салфетку и, смочив её в

отваре трав, подошла ближе. Рана выглядела ужасно. Кожа вокруг вздулась и покраснела, всё было

покрыто запёкшейся кровью.

«Быстро и уверенно, не обращая внимания на крики пострадавшего» – мысленно скомандовала

она себе, вспомнив поучения Эмериты, и коснулась края раны. Торниэн вздрогнул, но не проронил

ни звука.

«Всё-таки хорошо, когда без криков…» – мелькнуло в голове Айви, когда через несколько минут

рана была промыта и смазана.