страшного, миссис Вильерс, – ответил священник. – Я вас хорошо понимаю. Тем более что у нас, стариков, редко что происходит в жизни. Впрочем, кое-какое изменение у нас всё-таки случилось. Представьте себе, мистер Оливер ни с того, ни с сего решил записаться в армию. Ему вздумалось пойти добровольцем на фронт. Как вы себе это находите?

Старик говорил довольно спокойно, но в голосе его чувствовалась горечь. Миссис Браун, слушая слова мужа, опустила взор. Я видела, что на глазах пожилой дамы выступили слёзы. Смущаясь своих чувств, она торопливо отёрла лицо рукой.

– Весьма похвальное решение, мистер Оливер, – сказал один из гостей, полнотелый мужчина с седыми, слегка взъерошенными волосами, сидевший в кресле неподалеку от госпожи и заинтересовано наблюдавший за разговором. – Если бы я был, как вы, молод и здоров, я тоже обязательно отправился бы на фронт. Британии нужны такие люди. Уверен, там вы проявите себя настоящим мужчиной и вернётесь домой героем.

– Благодарю вас, – Оливер Браун сдержано кивнул и обратил взор на миссис Вильерс. Всегда пышущий здоровьем, сегодня он отчего-то был довольно бледен.

Госпожа молчала. Новость, рассказанная священником, явно встревожила миссис Вильерс, но она не хотела, чтобы это было замечено гостями. Лишь лёгкое дрожание рук выдавало её чувства. Через мгновение она заговорила.

– Что ж, – сказала она, – решение ваше, мистер Браун, не может не восхищать. Все мы будем молиться о вашем возвращении в добром здравии, – она на секунду задумалась, а затем уже совершенно будничным тоном сказала: – Господа, дамы, позвольте пригласить вас в столовую. Мне сообщили, что там уже накрыт стол. Нас ожидают приятные кушанья.

Мысль о скорой трапезе изменила ход беседы. Один за другим гости поднимались со своих мест. Мужчины предлагали руки дамам, и парами они отправлялись в столовую. Я тоже отправилась вслед за ними, но, конечно же, не с целью предаться трапезе. На мне лежало сегодня много обязанностей. Я должна была контролировать подачу блюд, следить за работой прислуги и успевать исполнить любые пожелания гостей.

На моё счастье, пожеланий у них было немного. Все прибывшие гости оказались в приятном расположении духа. За столом царил мир, а любые беседы рано или поздно сводились к похвалам в адрес миссис Вильерс. Комплименты эти, впрочем, были вполне заслужены. Сегодня миссис Вильерс исполнялось тридцать пять лет, но ни один из её гостей не мог бы дать ей столько лет. Она выглядела намного моложе и вполне могла бы, если бы, конечно, захотела, конкурировать красотой со многими присутствовавшими здесь дочерьми своих друзей. Этот факт, конечно же, не раз был отмечен во время застолья. На все комплименты миссис Вильерс лишь улыбалась, но в беседах почти не участвовала. Мысли госпожи, казалось, витали где-то в ином мире.

Задумчивость миссис Вильерс меня очень беспокоила. Я тревожилась, не стало ли ей плохо от такого количества людей, но подходить не решалась. После застолья молодые гости организовали танцы, а остальные же, если не наблюдали за танцующими парами, отправлялись в соседнюю гостиную, где были установлены столы для карточных игр. Все были довольны праздником, и только лишь миссис Вильерс казалась бледной и уставшей.

Когда все гости сумели найти себе занятие по интересам, миссис Вильерс тихо покинула общество и отправилась в кабинет, надеясь, очевидно, отдохнуть от шума приёма. Я пошла было за ней, чтобы поинтересоваться, не нужно ли ей чего, но вдруг увидела, как следом за госпожой в кабинет вошёл мистер Оливер Браун. Этот факт крайне удивил меня, ведь я видела, что за весь вечер, не считая краткого диалога при встрече, они не сказали друг другу ни слова. Мистер Браун вообще мало с кем разговаривал сегодня, но, увидев, что миссис Вильерс покинула общество, он сразу же отправился следом за ней.

Это было очень странно, и я, отчасти опасаясь за госпожу, отчасти снедаемая любопытством, приблизилась к двери кабинета и прислушалась.

– Значит, вы отправляетесь на фронт? – услышала я за дверью голос госпожи.

– Да, – ответил мистер Браун. – Через два дня я сажусь на корабль, который отвезёт меня на материк. Нас высадят во Франции, а дальше вместе с союзниками мы перейдём через всю Европу и окажемся на берегах Чёрного моря.

– Зачем?

– Не понимаю вас, – мистер Браун говорил низким, печальным голосом.

Я услышала лёгкий шелест шагов. Казалось, мистер Браун приблизился к госпоже.

– Зачем вы отправляетесь на фронт? – пояснила миссис Вильерс. – Не спорю, воевать за страну – это похвальное и невероятно смелое решение, но вы никогда не производили впечатление военного человека. Да и ваши родители… Вы осознаёте, что это решение принесёт им немало страданий?

– Но если я останусь, то буду страдать сам!

– Вы слишком… – начала было госпожа, но мистер Браун не дал ей договорить.

– Я страдаю ежедневно, находясь здесь, – с жаром произнёс он. – Я терзаюсь каждый раз, когда вижу вас, и умираю душой в моменты, когда вас не вижу. Не говорите мне, что не знали о моих чувствах к вам. Вы знали. Я писал вам о них много раз, но вы не ответили ни на одно письмо. Вы предлагаете мне жить рядом с вами и знать, что я вам безразличен. Нет, лучше смерть. Пускай там, на берегу далёкого моря, меня убьют, это всё же лучше, чем жить рядом с вами и страдать от вашей холодности.

– Не говорите так, – перебила его миссис Вильерс.

– Да, миссис Вильерс, – несмотря на протест госпожи, продолжил мистер Браун. – Я отправлюсь на фронт из-за вас. Я буду молиться, чтобы смерть нашла меня там, ибо я не хочу возвращаться сюда. Не хочу видеть вас и знать, что вы никогда не станете принадлежать мне. Я не хочу возвращаться сюда. Если только не…

Он оборвал свою речь, не смея договорить. В комнате повисла тишина. Я услышала, как бьётся моё собственное сердце, и затаила дыхание, страшась выдать своё присутствие.

Миссис Вильерс тем временем молчала. Прошло больше минуты, прежде чем в комнате снова послышались голоса.

– Миссис Вильерс, – снова заговорил мистер Браун. Теперь голос его звучал нежнее. – Ваше молчание красноречивее многих слов, но всё же, прошу вас, скажите, чувствуете ли вы ко мне то же, что испытываю я по отношению к вам. Одно ваше слово может изменить всё. Я