Вторая половина 1967 года целиком прошла под знаком подготовки к торжествам, посвященным 50-летию Великого Октября, венцом которых стало совместное заседание в Кремлевском Дворце съездов членов ЦК КПСС и депутатов Верховных Советов СССР и РСФСР, прошедшее 3 ноября 1967 года, на котором Л. И. Брежнев выступил с докладом «Пятьдесят лет великих побед социализма». Причем, что любопытно, буквально за неделю до этого события прошло заседание Политбюро ЦК, на котором обсуждался вопрос о целесообразности упоминания имени И. В. Сталина в этом докладе, и по итогам этого обмена мнениями было принято решение этого не делать[168].

Следующий 1968 год в верхних эшелонах власти стал годом временного «политического затишья» и перегруппировки сил, поскольку руководство партии практически полностью было поглощено событиями в Чехословакии, о которых мы подробно расскажем в отдельной главе, посвященной основным событиям внешней политики этого периода. Здесь же только упомянем, что еще 4 января 1968 года по итогам продолжительной и жаркой дискуссии на Пленуме ЦК КПЧ с поста Первого секретаря ЦК был снят многолетний вождь чехословацких коммунистов Антонин Новотный и новым руководителем КПЧ был избран Первый секретарь ЦК Компартии Словакии Александр Дубчек, которого, по утверждению П. Е. Шелеста, «никто из руководства ЦК КПСС толком не знает», что естественно породило у него чувство «озабоченности и даже тревоги»[169].

Единственным кадровым решением, которое было принято на апрельском Пленуме ЦК, где обсуждался брежневский доклад «Об актуальных проблемах международного положения и о борьбе КПСС за сплоченность мирового коммунистического движения»[170], стало избрание нового секретаря ЦК, который отныне вместо Ю. В. Андропова стал курировать крайне непростые отношения с правящими компартиями стран социалистического лагеря. Им стал Константин Федорович Катушев, которого опытный генсек заприметил еще пару лет назад во время своей рабочей поездки в Горьковскую область, когда его только-только перевели на должность первого секретаря Горьковского обкома с аналогичной должности в горкоме партии.

Новый 1969 год вообще обошелся без каких-либо кадровых перестановок в высших эшелонах власти. Однако в двух союзных республиках такая смена все же произошла. Сначала в середине июля 1969 года от власти был отстранен Вели Юсуфович Ахундов, который просидел в кресле Первого секретаря ЦК Компартии Азербайджана ровно 10 лет. Как утверждают ряд осведомленных авторов (Ф. И. Раззаков[171]), он принадлежал к одному из самых влиятельных азербайджанских кланов — тушинскому, который был вторым по степени влияния после Гянджинского. Хотя политику в Азербайджане, помимо этих кланов, определяли и ряд других группировок, в том числе нахичеванская, шекинская, агдамская, апшеронская, ленкоранская, агдашская, шемахинская и т. д. Причем у каждого из этих кланов была своя сфера влияния: Гянджинский клан «опекал» всю правоохранительную систему; нахичеванский «сидел» на торговле цветами; агдамский подмял под себя виноградарство и виноделие, общепит и торговлю; ленкоранский специализировался на рыбном промысле и овощеводстве; шекинский — на искусстве, образовании и науке; апшеронский контролировал городское хозяйство Баку и т. д.

Вместе с тем шушинский клан в отличие от прочих претендовал на власть во всем Азербайджане и именно его представители на протяжении многих лет были партийными руководителями республики. В Москве прекрасно знали, что этот клан был одним из самых националистических и про-турецких, однако до поры до времени доверяли ему власть в республике, контролируя его не только из центра, но и с помощью других местных группировок. Однако во второй половине 1960-х годов, когда союзное руководство приняло решение сделать из Азербайджана не только нефтяную, но и хлопковую республику, ряд ее руководителей, прежде всего сам В. Ю. Ахундов, стали очень активно противиться этому, опасаясь разрушения привычного уклада и возникновения новых коррупционных схем, неподвластных их контролю и влиянию. Между тем коррупция во всей республике достигла тогда огромных размеров и дело дошло даже до того, что буквально на все хлебные места был установлен отдельный прейскурант.

Поэтому в Москве было решено заменить В. Ю. Ахундова, причем не кем-нибудь, а именно проверенным силовиком — главой республиканского КГБ Гейдаром Алиевичем Алиевым, который был представителем нахичеванского клана, никогда еще не достигавшего такого уровня в высшем руководстве республики. Понимая это обстоятельство, сам Г. А. Алиев в личном разговоре с Л. И. Брежневым попытался отказаться от столь высокой чести, однако генсек сходу отмел все его возражения, заявив, что «Политбюро, пришло к единому мнению, что в нынешнем положении республику может возглавить только Алиев»[172]. Причем заметим, что во многом это «единое мнение» пришло к членам Политбюро ЦК через генерала армии С. К. Цвигуна, у которого генерал-майор Г. А. Алиев с мая 1964 года был заместителем в республиканском КГБ, а затем в конце июня 1967 года сменил его на этом посту[173].

При этом надо сказать, что, помимо традиционной точки зрения о причинах восхождения Г. А. Алиева на республиканский властный Олимп, существует и другой взгляд на все эти события. Впервые он был высказан в известном фолианте В. И. Соловьева и Е. К. Клепиковой «Заговорщики в Кремле», который опубликован в нашей стране в 1991 году, а затем и повторен ими в их новой книге «Юрий Андропов: тайный ход в Кремль», которая вышла спустя 4 года[174]. Суть их «концепции» состояла в том, что приход Г. А. Алиева к руководству Азербайджаном был первым и важным актом давно и хорошо спланированной спецоперации, у истоков которой стоял сам Ю. В. Андропов, который загодя стал готовить почву и кадры для захвата высшей власти в СССР.

А в конце декабря 1969 года произошла ожидаемая смена руководства в Туркменской ССР, где Москва использовала мягкий вариант отставки Первого секретаря республиканского ЦК. Никаких громких коррупционных скандалов в среде местной элиты не случилось, и Балыш Овезович Овезов, занимавший свой пост с июня 1960 года, без каких-либо претензий уступил свое кресло Мухамедназару Гапуровичу Гапурову, который до того более 6 лет занимал должности председателя Совета Министров и министра иностранных дел Туркменской ССР.

Тогда же, под самый занавес 1969 года, как метко выразился Д. О. Чураков, начались «арьергардные бои за правду о нашем прошлом», то есть вновь возникла старая дискуссия вокруг фигуры И. В. Сталина, которую не обошли своим вниманием почти все авторы, когда-либо писавшие либо о самом Л. И. Брежневе, либо о его эпохе[175].

17 декабря 1969 года, в перерыве сессии Верховного Совета СССР в комнате отдыха среди ряда членов Политбюро ЦК неожиданно возник разговор о предстоящем 90-летии со дня рождения И. В. Сталина. Поводом для него стал вопрос: публиковать ли в «Правде» статью об усопшем вожде или обойти этот юбилей молчанием. В результате спонтанно возникший разговор быстро перерос в дискуссию, причем принципиального характера, поэтому он сразу был записан, а затем оформлен в виде «рабочей записи» Политбюро