Я оглядела площадь, затянутую туманной пеленой, и увидела —на меня быстро надвигается чей-то силуэт. Кошмарный сон, в котором плавалистранные фигуры, обернулся явью.

— Подожди. Мне надо поговорить с тобой. Силуэтприблизился, и я поняла, что передо мной стоит священник — именно такизображают на карикатурах сельских кюре: низенький, толстенький, с зачесаннойпоперек лысого темени прядью седых волос.

— Здравствуй, — с широкой улыбкой он протянул мнеруку.

Я молча кивнула.

— Как жаль, что туман все скрывает, — сказал он,глядя на дом. — Сент-Савен стоит на горе, и из ваших окон открываетсячудесный вид и на долину внизу, и на ледяные вершины. Да ты, должно быть, исама знаешь.

Только сейчас я догадалась, что это настоятель монастыря.

— А что вы здесь делаете? — спросила я. — Иоткуда знаете мое имя?

— Хочешь войти? — словно не слыша, осведомился он.

— Нет. Хочу, чтобы вы мне ответили.

Он потер озябшие ладони и присел на ступеньку. Я — рядом сним. Туман становился все гуще — в нем потонула даже церковь, стоявшая метрах вдвадцати от нас.

Можно было разглядеть только колодец. Я вспомнила словахозяйки.

— Она являет Свое присутствие, — сказала я.

— Кто?

— Богиня. Она приняла облик этого тумана.

— Ах, так он говорил с тобой об этом! — рассмеялсясвященник. — Ну, я-то предпочитаю называть Ее Девой Марией. Мне это как-топривычней.

— Что вы здесь делаете? — повторила я. — Какузнали мое имя?

— Я пришел, потому что хотел тебя видеть. Кто-то изгруппы Харизматиков сказал мне вчера вечером, что ты со своим другомостановилась в Сент-Савене. А это совсем маленький городок.

— Он пошел в семинарию.

Перестав улыбаться, он покачал головой и произнес словно просебя:

— Как жаль.

— Жаль, что он в семинарии?

— В семинарии его нет, я только что оттуда.

Несколько минут я молчала, припоминая все, о чем думала ичто чувствовала, когда проснулась утром, — где взять денег? как дать знатьродителям, чтобы выслали на дорогу? Но я дала клятву и была твердо намеренасдержать ее.

Рядом со мной был священник. Когда я была маленькой, то всесвои беды и горести была готова поведать священнику.

— Я измучена, — нарушила я молчание. — Меньшенедели назад я знала, кто я и чего хочу от жизни.

А теперь кажется, будто какой-то вихрь швыряет меня изстороны в сторону, а я ничего не могу поделать.

— Надо сопротивляться, — ответил священник. —Это важно.

Эта реплика удивила меня.

— Ничего удивительного, — продолжал он, словнодогадавшись об этом. — Я знаю, что Церкви нужны новые священники, а он былбы прекрасным служителем Бога. Но слишком уж высока цена, которую ему придетсязаплатить.

— Но где он? Неужели бросил меня здесь и уехал вИспанию?

— В Испанию? В Испании ему делать нечего. Он живет вмонастыре, расположенном в нескольких километрах отсюда. Там его нет. Но язнаю, где его найти.

От этих слов я приободрилась и повеселела — по крайней мере,он не уехал.

Но на лице священника не было улыбки.

— Не радуйся прежде времени, — проговорил он,словно опять прочел мои мысли. — Лучше бы ему вернуться в Испанию.

Священник поднялся и поманил меня за собой. В тумане ничегоне было видно дальше нескольких метров, но он как будто знал, куда идет. Мывышли из Сент-Савена той же дорогой, на которой двое суток — или пятьлет? — назад я выслушала рассказ о Бернадетте.

— Куда мы идем? — спросила я.

— Идем искать его, — был ответ.

— Отец мой, я в растерянности, — сказала я подороге. — Мне показалось, будто вас печалит то, что его нет в семинарии.

— Что знаешь ты о религиозной жизни, дочь моя?

— Очень мало: что священники дают обет бедности,повиновения и целомудрия.

Тут я помедлила, соображая, надо ли продолжать, и решила,что надо:

— И оценивают греховность других, хотя сами совершаютте же самые грехи. Считают, будто знают все о браке и о любви, хотя сами неженятся. Что грозят нам огнем геенны за проступки, в которых повинны сами. Ипредставляют нам Бога гневным мстителем, возлагающим на род человеческий винуза смерть Своего единственного Сына.

Священник рассмеялся.

— Да, ты, что называется, замечательно «подкована» вэтом вопросе. Но я спрашивал тебя не о католицизме, а о духовной жизни.

Я замялась и в конце концов произнесла:

— Точно не могу сказать, но знаю, что есть люди,которые, все бросив, отправляются искать Бога.

— И что же — находят?

— Вам видней, я же понятия об этом не имею.

Священник заметил, как я запыхалась, и пошел помедленнее.

— Твое определение неверно, — начал он. —Тот, кто отправляется искать Бога, понапрасну теряет время. Он может пройти помногим дорогам, примкнуть ко многим религиям или сектам, но этим способом Богане обретет никогда.

Бог — здесь, сейчас, рядом с нами. Мы можем видеть Его вэтом тумане, в этой земле, в этой одежде, в этих башмаках. Его ангелыбодрствуют, пока мы спим, и помогают нам, когда мы работаем. Чтобы найти Бога,достаточно оглянуться вокруг себя.

Эта встреча дается нелегко. По мере того как Бог будетделать нас участниками Своей мистерии, все сильнее и сильнее будет нашарастерянность. Ибо Он постоянно просит нас следовать нашим мечтаниям и вниматьголосу нашего сердца. А это — трудно: ведь мы привыкли жить совсем иначе.

И вот, к нашему удивлению, мы понимаем, что Бог хочет видетьнас счастливыми, ибо Он — наш отец.

— И мать, — сказала я.

Туман стал рассеиваться, и в просвете я увидела крестьянскуюлачугу и женщину, собиравшую хворост.

— Да, и мать, — сказал священник. — Для тогочтобы начать духовную жизнь, не нужно поступать в семинарию, поститься, бытьтрезвенником и сторониться женщин.