— Кстати, — продолжала Элеонора, — мне самойзавтра придется уехать около семи, на телевидении буду выступать, в программе«Добрый день», позвали в качестве гостя, этакого экзотического фрукта. Хотятвсем показать: глядите, инвалид, а голова на месте.

— Зря вы так!

— Ерунда, — хмыкнула Нора, — я согласиласьтолько потому, что хочу всем сказать: «Ребята, если врачи пообещали, что выобязательно помрете в ближайшее время, не верьте им! Не отчаивайтесь, боритесь!Никогда не сдавайтесь! Нет ног, есть руки, нет рук — есть голова».

Я смотрел на ее раскрасневшееся лицо и блестевшие глаза.Ей-богу, люди, подобные Норе, достойны не только уважения, но и искреннеговосхищения. Уж не знаю, как бы я проявил себя, оказавшись спинальным больным.Вполне вероятно, что мог впасть в жесточайшую депрессию. Нет, у нее потрясающесильный характер.

— Поэтому сейчас слушай, что будешь делатьзавтра, — велела Нора, — ну-ка зайди на секундочку в кабинет. Дамзадание, и будешь свободен.

Я пошел за ней.

— На, — сказала Нора, протягивая мне пакет.

— Что это? — поинтересовался я, заглядывая внутрь.

— Дурацкий свитер, в котором была Рита в момент смерти,и ее фотография.

— Зачем?

— Ты найдешь ларек, где Маргоша приобрела кофту.

— Каким же образом я это сделаю?

— Просто, — пожала плечом Нора, — будешь ходитьи спрашивать.

— Но, — попробовал я вразумить хозяйку, — этоневозможно!

— Почему?

— Вы представляете, сколько в Москве торговых точек?Мне жизни не хватит обойти даже половину.

— У нас больше нет никаких ниточек, — тихо сказалаНора, — все погибли, вернее, всех убили.

— Кого?

— Настю Королеву, Наташу Потапову и этого, Анатолия.

— Ну ведь Настя утонула пьяная, Наташа погибла оттромба, Толя вколол себе слишком большую дозу героина…

— Ага, — кивнула Элеонора, — а Маргоша невоспользовалась подземным переходом и стала жертвой вульгарного дорожногопроисшествия. И тебе не кажется странным, что все, кто был в тот злосчастныйдень дома у Насти, умерли?

— Но их смерть выглядит естественной!

— Именно выглядит, — вскипела Нора, — причемтолько на первый взгляд, и то, если смотрящий — клинический идиот. Поэтому тызавтра с раннего утра начнешь обходить палатки. В приличные магазины не суйся,там такой дрянью не торгуют. В первую очередь прочеши подземный переход околонашей станции метро, затем возле Ритиного института, потом возле дома Насти.Думаю, на завтра хватит. Придумай версию, почему ищешь девушку, только несболтни, что она умерла. Испугаются и ничего не скажут, ясно?

Я кивнул. Куда уж ясней! А еще понятно, что завтрашний деньбудет ужасным.

— Ладно, — смилостивилась Нора, — ступай,поешь спокойно, отдохни и не куксись.

Я не успел дойти до двери, как она произнесла:

— Ваня!

Я обернулся:

— Что?

— Никогда не сдавайся, — улыбнулась Нора, —слышишь, никогда! Даже если все обстоятельства, весь мир против тебя! Никогдане сдавайся!

К Николетте я прибыл в полдевятого, за что мигом получилсердитое замечание:

— Ну сколько можно тебя ждать?

— Дорога как стекло, — попытался я оправдаться.

Но маменька разозлилась еще больше:

— Выехал бы пораньше и не опоздал бы! Вава, ты опять непогладил брюки!

— Забыл.

— Просто невозможно, — бубнила Николетта, —отвратительно. Конфеты купил?

— Вот, — протянул я ей коробку.

— Отдашь Люси.

— Кому?

— Люси, — повысила тон маменька, — скажи мнеспасибо.

— За что?

— О боже, — взметнула Николетта ко лбу тонкиеруки, — сейчас мигрень начнется! Затем, дурья башка, что ты должен за нейухаживать, а она вчера обронила, что обожает курагу в шоколаде. Видишь, какздорово получилось, девушка случайно сказала о любимых конфетах, а ты сегодняявился с коробочкой под мышкой, очень элегантно. Уж поверь, женщинам такоевнимание по душе.

— По-моему, ей следует избегать сладкого, —заметил я, причесываясь у зеркала.

— Не умничай, — покраснела Николетта и втолкнуламеня в комнату.

Сегодня в двадцатиметровом пространстве клубилась целаятолпа, поедавшая пирожные. Я скользнул взглядом по присутствующим. Хоть бы одноприятное лицо! Слава богу, возле буфета стоит Водовозов.

Перецеловав по дороге кучу надушенных дамских ручек, ядобрался до профессора.

— Ваняша, — обрадовался тот, — заложникматеринской любви. Пожинаешь плоды отцовского воспитания? Ей-богу, поверьстарику, гаркни как-нибудь на Николетту громовым голосом, она мигом присмиреет.

— У меня не получается кричать, — улыбнулсяя, — голос мигом срывается.

— Знаешь, дружок, ты копия Павла, — вздохнулпрофессор, — тот так же отвечал, и вот результат. Николетта…

— Что такое? — осведомилась маменька, появляясьоколо нас. — Ты опять мной недоволен? Что — Николетта?

— Лев Яковлевич хотел сказать, как ты сегодня прекрасновыглядишь. — Я решил прийти на помощь профессору.

— Как бы не так, — фыркнула маменька, — накоробку. Отдай немедленно Люси.

Понимая, что сопротивление бесполезно, я поискал глазамикандидатку в жены и, обнаружив девушку в самом углу, на софе, или, болееправильно, козетке, двинулся к ней.

Козетка — это такая штука, вроде маломерного диванчика, кудас трудом могут втиснуться трое тощих или двое полных людей.

— Вы сегодня очаровательны, — улыбнулся я, —вот, держите.

— Что это? — спросила девушка.

— Ваши любимые конфеты, — пояснил я, —хотите, открою?

— Курага в шоколаде?

— Она самая.

— Ой, ни в коем случае!

— Почему?