ты, Пал Палыч, не скрываешь, что дал бы по морде человеку, если тот заслужит....

— Ты сегодня разошелся, Михалыч! — сказал Соловьев и покачал головой. — Прямо Спиноза!.. Но сначала докажи мне, что этот Бубнов подлец и заслужил...

— Постой. Бубнова мы не знаем, допустим. — Захар Михалыч вроде бы знал его. — А Стукалова знаем, в партию принимали. Должны мы верить ему теперь?

— Он же молчит!

— Вот я и предлагаю выяснить все, а после принимать окончательное решение.

— Так пусть объяснит Стукалов.

— Мы хотим подробностей, Пал Палыч, а ему, может, эти подробности хуже ножа острого. Перед всеми душу раскрыть не просто. Бывает, что и родные дети не хотят...

— Конкретно, Захар Михайлович, что вы предлагаете? — спросил Мочалов.

— Надо кому-то поручить...

— Не надо! — вдруг выкрикнул Стукалов испуганно.

— А вы свободны пока, — обратился к нему Мочалов. — Обождите в коридоре, если понадобитесь, позовем.

Стукалов сердито посмотрел на Захара Михалыча и, пожав плечами, вышел.

— Пожалуй, Антипов прав, — сказал Мочалов, дождавшись, когда за Стукаловым закроется дверь. — Молодой специалист, работает хорошо, никаких нарушений и нареканий... Действительно, что-то здесь не так.

— Охотно верю, что что-то не так, — сказал Соловьев. — У меня, как у начальника цеха, претензий к нему нет. Тогда пусть разбирается милиция. Они профессионалы...

— Вот-вот! Тебе лишь бы с плеч долой, — укорил его Захар Михалыч. — Потом хоть трава не расти. Для милиции он гражданин Стукалов, и только. Нарушивший закон. А в жизни случаев разных побольше, чем букв во всех законах!

— С плеч, с плеч!.. — пробурчал недовольно Соловьев. — Да на моих плечах огромный цех вместе с тобой, так что хватает забот и без чужого грязного белья. Я не прачка, чтобы смывать пятна. — Он встал, собираясь уйти.

— Не торопитесь, — остановил его Мочалов. — Заботы у всех у нас общие, а что касается товарища Антипова, тут ты перегнул. В общем, не будем считаться, кто больше делает, а кто меньше. Стукалову жить и работать с нами, и мы обязаны разобраться. Строгача влепим, а дальше?.. На парткоме, смотришь, вовсе исключат.

— Это ты зря, — сказал Захар Михалыч с обидой. — Там не звери лютые сидят. Не знаю, как ты, Пал Палыч, — он повернулся к Соловьеву, — а я сегодня не усну, если мы не разобравшись накажем парня. Совесть не даст уснуть.

— Прими снотворное. Или тяпни сто граммов. Помогает, говорят.

— Кому как. А я считаю, что для успокоения совести нет лучшего средства, чем справедливость.

— Добывай ее, кто тебе мешает?

— Хватит, товарищи! — призвал к порядку Мочалов. — Голосуем два предложения в порядке поступления: первое — объявить Стукалову строгий выгорор с занесением в учетную карточку. Кто «за»?

Руку поднял один Соловьев.

— Понятно. Второе предложение: отложить разбор персонального дела коммуниста Стукалова до выяснения обстоятельств...

Проголосовали все, кроме Соловьева.

— Принимается предложение Антипова, — объявил Мочалов. — Я думаю, что ему мы и поручим...

— В яблочко! — воскликнул Соловьев радостно. — Поддерживаю! Заварил кашу, пусть и расхлебывает.

— А чтобы соблюсти полную объективность, в помощь Антипову я предлагаю коммуниста Соловьева, — сказал Мочалов.

— Меня?! — Соловьев вскочил.

— Именно. Поскольку вы как бы на разных позициях, а люди оба принципиальные.

— Но у меня нет свободного времени.

— Времени ни у кого нет.

— Михалыч пенсионер.

— Что ты сказал?! — взвился старый Антипов и тоже вскочил со стула. — Ты, что ли, меня на пенсию отправил?.. Да я тебя переработаю! Сначала ты уйдешь, а потом я. Нашел пенсионера!

— Прости, нечаянно вырвалось... — смутился Соловьев. — А за то, что втянул меня в это дело, век тебе не прощу, Михалыч.

— Мне твое прощение, Пал Палыч, как субботе пятница. Обойдусь.

— Чур без рукоприкладства, чтобы не пришлось разбираться с вами, — пошутил Мочалов.

— Договоримся по-хорошему, — сказал старый Антипов, подмигивая Соловьеву.

— С тобой договоришься, — отвернулся тот. — Ты у нас как памятник без пьедестала.

* * *

На другой день прямо с работы Захар Михалыч пошел к Стукалову в общежитие, где жили молодые специалисты. Он не имел какой-нибудь ясной цели, просто хотел поговорить. У себя дома люди обычно раскрываются легче.

Стукалов был в комнате один. Похоже, он не оченьто обрадовался, увидав старого Антипова.

— Не прогоните, Алексей Петрович?

— Наверно, не имею права?

— Почему ж? Вы меня не приглашали, ваше право принять нежданного гостя или прогнать.

— Мне безразлично, — сказал Стукалов. — И называйте меня на «ты», ведь я вам в сыновья гожусь.

— Мало ли кто кому в сыновья годится! — Захар Михалыч внимательно оглядел комнату. Чисто, аккуратно, все прибрано. Не подумаешь, что здесь живут два холостяка. — Хорошо у вас, — сказал он удовлетворенно.

— Нормально, не жалуемся.

— А сосед кто?

— Борис Нечаев.

— Да ну? — почему-то удивился Захар Михалыч. Нечаев работал сменным мастером в кузнице. — Дружите?

— Трудно сказать. Мы с ним скорее приятели, чем друзья.

— Что же так?

— Разные люди. — Стукалов пожал плечами. Ему совсем не хотелось поддерживать этот ненужный, как он считал, разговор.

— Что люди разные, не беда. Люди все разные, Алексей Петрович. С виду вроде похожи, а вообще разные. С таким, как сам, и дружить, наверно, скучно. Все равно что с самим собой. Обдумал?..

— Нет. Думай не думай, Захар Михайлович, сто рублей не деньги.

— Однако их нужно заработать.

— Это я к слову. Спасибо, что заступились, только напрасно вы затеяли. Честное слово, напрасно.

— В жизни ничего не бывает напрасно, — возразил Захар Михалыч. — Все с пользой. Вот я пришел, посмотрел, как вы тут живете-можете, и в этом тоже есть польза. Чем больше знаешь, тем больше видишь. А меня ты не смущайся. Я старик уже, всякого повидал на свете