— В Сочи?! — ахает Надя, прикладывая руки к красным щекам. — Это тебе накупили кучу шмоток, так еще и на море отдыхать посылают?!

— Надь, это — деловая поездка. У нас важный контракт на строительство отеля…

— Сочи — это солнце, море, пляж, отдых! — не слушает меня золовка. — Это я устала от быта! Это я должна поехать в отпуск, а не ты!

— Солнышко, у Кристины бизнес-трип. — мягко осаждает жену Витя. — Она не в отпуск туда едет, а по делам. Это разные вещи.

— Но я тоже хочу в Сочи. — обиженно хлюпает носом женщина, — И хочу красивые вещи!

Мне надоедает Надина истерика. Я начинаю осторожно собирать разбросанные золовкой вещи. Тянусь за лифчиком, что она закинула на спинку дивана.

— Что это у тебя? — подслеповато щурится Надя. — Кольцо? А ну покажи!

Я одергиваю руку и закладываю выбившуюся прядь волос за ухо.

— И серьги! — ахает Надя. — Нихера ж себе, какая красота! А ну колись, кто подарил? Или тоже командировочные? — ехидно уточняет она.

— Именно. — дрожит мой голос. — Командировочные.

— Ну да, серебро — ширпотреб! — авторитарно заявляет Надя, — Если б мужик какой подарил, то золото.

Уф… — выдыхаю носом. Хорошо. Что Надя так плохо разбирается в ювелирке, раз приняла белое золото за серебро, а бриллианты с изумрудами за стекляшки, иначе дополнительных вопросов было бы не избежать.

— Дай примерить сережки! — вдруг требует золовка.

— Нет, не могу. — я прекрасно помню приказ Михаила, и мне не хочется его нарушать.

— Надь, это не гигиенично. — вступается за меня Витя. — Ты что серебро хочешь?

— Я золото хочу! — капризничает женщина. — А не бижутерию дешевскую.

— Хорошо милая, я подарю тебе на День рождения.

— И колечко!

— И колечко. — покорно вздыхает мой брат.

— Видишь, Кристина, — самодовольно вздергивает нос Надя, — а был бы у тебя мужик, который в тебя влюблен, он бы тебе тоже золото подарил, а не дешманское серебро!

Улыбаюсь. Понимаю, что мысли о том, что Михаил Захарович влюбился в меня — бред сумасшедшего, но слова Нади греют меня. Очень греют.

КРИСТИНА

— Пузырев у себя? — как всегда без стука влетает к нам Воронов.

Вздрагиваю. Подбираюсь вся. Взгляд от него отвести не могу. А он ко мне оборачивается. Его взгляд скользит по серьгам, потом переходит на губы. Невольно прикусываю их.

Воронов сглатывает, тянется поправить галстук. Взгляд его перетекает ниже, на новый тонкий летний джемпер, под которым наверняка угадываются очертания дорогого нижнего белья. Мои соски восстают как по команде, а босс с трудом переводит взгляд на мой безымянный пальчик, где посверкивает ободок его кольца.

Губы Михаила трогает одобрительная усмешка. Нравится ему то, что я надела все новое. Аж светится весь. Я тоже невольно улыбаюсь ему. Наши переглядки меня заводят. Будто между нами появляется нечто, о чем мы знаем только оба, только вдвоем. Женский коллектив даже не замечает химии, что творится между нами, но она явно есть.

— Овечкина! — хриплым голосом произносит босс. — Иди сама к Пузыреву, он передаст тебе документы для Сочи. Потом занесешь мне.

— Хорошо.

Странно. Никогда такого не было. Обычно Пузырев летал со всеми отчетами на директорский этаж, а после корпоратива босс зачастил к нам. А теперь вот новую моду взял, чтобы я ему отчеты таскала.

Через четверть часа уже я топчусь на пороге его кабинета.

Танюшка испуганной птицей мечется по приемной с нашими паспортами — заказывает билеты на самолет и бронирует номера в отелях. Она выглядит такой взволнованной и несчастной что даже мне — нолю без палочки в этой компании становится ее жаль. Я бы не смогла работать в постоянном стрессе. Михаил Захарович ненавидит ее лютой ненавистью, но мне непонятно, за что.

— Овечкина, войди, не топчись на пороге! — рявкает гендир.

Вхожу. Он тут же поднимается с кресла. Делает шаги мне на встречу. Протягиваю ему распечатки документов. Забирает, дотрагиваясь до ладони. Место нашего соприкосновения покалывает. Одергиваю руку, но Михаил ловит, подносит к лицу.

— Тебе очень идет.

Краснею. Как школьница краснею.

— Я рад, что ты меня слушаешь.

У меня в горле все пересыхает. Стою, мечтая провалиться сквозь землю.

— Ты очень красивая, Кристина. — Михаил дотрагивается до моих волос, заправляя прядку за ухо.

— Да ну что вы. — отмираю я. — Я — самая обыкновенная.

— Замолчи! — с нажимом произносит гендир. — Я сказал, что красивая, значит — красивая!

Еле сглатываю. Сердце мое бьется так, что скоро выскочит. Он позвал меня сюда, чтобы комплиментов отвесить?

— Иди, Овечкина. — приказывает, но руку мою не отпускает. — Готовься к командировке.

Руку сжимает. Разминает. Поглаживает. Будто кайфует от гладкости моей кожи.

— Иди. — повторяет.

— Эм…

— Не мямли! — рявкает, избегая смотреть мне в глаза.

— Я не могу уйти.

— Не говори глупостей, Овечкина! Ты тут мне ни к чему. Чеши к себе. Быстро!

Он издевается?

— Руку мою… — выдавливаю я из себя.

Михаил Захарович моргает часто-часто, видимо приходя в себя. Затем, сжав мою руку до боли, нехотя выпускает ее.

— Иди, Овечкина! Постарайся больше не попадаться мне на глаза!

* * *

— Как до аэропорта будешь добираться? — без «здравствуй», без «до свидания», в пятницу утром интересуется Михаил.

— Эм… на метро? — честно говоря я об этом не думала, просто спешила на работу, чтобы закончить пораньше и успеть собрать вещи.

— Ангелину заберет Кирилл, Пузырев и Татьяна — морщится гендир, — отправятся на служебной машине. А ты?

Михаил Захарович загнал меня в угол в пустынном коридоре офиса, а теперь пытает странными вопросами.

— Я посмотрю по картам, как мне лучше добраться. — неуверенно говорю я.

Михаил смотрит на меня оценивающе.

— У тебя будет много вещей с собой?

— Ну, сумка будет. — лихорадочно прикидываю, какой именно объём багажа нужно взять.

— И как ты собираешься с тяжестью по метро скакать?! — начинает закипать он.

— На такси денег у меня нет. Вы мне предлагаете пешком идти? — его раздражение передается мне.

— Ты беременная!

Да? Он об этом помнит? Как мило.

— И что?