— В аду с тобой черти разберутся! — рявкнул на бегу тот, продолжая свистеть в воздухе саблей.

Но в мозгах его все — таки что-то булькнуло, и мысли потекли в несколько иное русло. Он узнал это ухмыляющееся лицо. Это было лицо поручика Ржевского.

— Сво — о — лочь! — заголосил Лейкин. — Кивер с гусара вместе с головою снял. Душегуб! Убийца!

Не ожидавший такого поворота событий поручик стремглав кинулся в высокий бурьян. Лейкин бросился за ним, рубя на своем пути горькую полынь.

— Голова Ржевского бесценна! — вопил он. — Отдай, собака! У-убью! За друга! За царя! За Отечество! Живота твоего не пощажу, гадина…

Ржевский решился на военную хитрость. Присев на корточки, он спрятался в высокой траве и, когда ротмистр пробегал мимо, подставил ему ногу. Лейкин тут же полетел в одну сторону, его сабля — в другую.

Кувыркнувшись через голову, ротмистр грузно шлепнулся об землю и затих.

Ржевский склонился над лежащим. Приложив ухо к его груди, прислушался. Неожиданно ротмистр громко захрапел. Поручик подобрал валявшуюся неподалеку саблю и вложил ее ротмистру в ножны. Потом похлопал его по щекам. Видя, что тот никак не очухается, пихнул кулаком в бок.

С явной неохотой Лейкин приоткрыл глаза.

— Поручик, мы на небесах? — спросил он, глупо улыбаясь. — Ба! Я вижу, Господь уже пришил вам голову. Примите мои поздравления.

На глаза ему попалась ворона, сидевшая на одиноком дереве.

— Вот уж никогда бы не подумал, что ангелы могут быть черного цвета…

— Это не ангел.

— Что?! — Лейкин в ужасе сел. — Значит, черт? Нет! Этого не может быть! Поручик, неужели мы загремели в ад?!

— Осмелюсь доложить, Семен Петрович, мы с вами на пустыре.

— Да?

Ротмистр осмотрелся.

— А почему вокруг столько лопухов?

— Расплодились, господин ротмистр.

— Мда, везде бардак! Стало быть, мы живы?

— Живее не бывает, — подтвердил Ржевский.

— Но я жутко пьян…

Лейкин потер виски. В голове трещало. Он опять лег и, закинув руки за голову, уставился в безоблачное небо.

— Представляете, поручик, Клава обижается, что я называю ее дурой. Хэ — хэ, вот дура! А? Я же не по злобе, а, можно сказать, любя.

— Не переживайте, Семен Петрович. Это она кокетничает.

— А я вот хочу напиться, — упрямо заявил Лейкин, но, прислушавшись к чему-то внутри себя, уныло добавил: — Только чувствую, что некуда. Закупорен, как бутылка шампанского.

— Проблюйтесь, господин ротмистр, — сочувственно посоветовал Ржевский. — Два пальца в рот — и дело в шляпе.

— Думаете, полегчает?

— Уверен.

— Эх, вашими бы устами, поручик… гвозди из подков вытаскивать.

Ротмистр с мрачным видом поднялся и отошел за дерево. Довольно долго оттуда доносились весьма вульгарные звуки, после чего он появился уже со счастливой улыбкой и готовый к новым возлияниям. Окинув взглядом дожидавшегося его Ржевского, ротмистр прыснул:

— В прошлую нашу встречу, поручик, я видел вас в мундире, на коне, но без кивера. Теперь вы в кивере, но без мундира и коня. Просто какой-то бал — маскарад.

Поручик Ржевский слегка насупился.

— Вы тоже, господин ротмистр, нынче пеший, а не конный.

— И Клавы рядом нет, — печально ухмыльнулся Лейкин. — Ладно, поручик, идемьте в трактир, там расскажете, что с вами приключилось.

— Что же я пойду в таком виде? На меня ни одна бабенка не взглянет. Сперва я зайду к себе переодеться.

— Хорошо. Встретимся в трактире. Не трудитесь искать: я буду под столом. У окна.

Лейкин засмеялся. Ржевский с серьезным видом снял с себя халат и протянул его ротмистру.

— Возьмите, Семен Петрович.

— Зачем это?

— На полу, небось, грязно.

Лейкин брезгливо поморщился.

— В трактире пол куда чище, чем эта ваша тряпка. Где вы ее только нашли?

— В чулане.

— За этой скатертью, видать, обедали мыши, — пошутил ротмистр.

Ржевский развернул халат, внимательно осмотрев его со всех сторон.

— Вообще-то говно голубиное, господин ротмистр. Но я предложил от чистого сердца.

— Душевный вы человек, Ржевский. Но когда вы трезвый, вам совершенно не достает чувства юмора.

Они вышли на дорогу.

— Вам куда? — спросил Лейкин.

— Налево.

— Прекрасно. А мне, в таком случае, направо. Оревуар, поручик. До встречи под столом!

Глава 12. Барин и крестьянка

Ротмистр Лейкин был прав — поручик Ржевский на самом деле был до неприличия трезв. И сознавая, что так дальше продолжаться не может, до дома Авдотьи Ильиничны он шел быстрым шагом, почти бежал.

«Вот одену мундир — и в трактир, — думал он, и его мысли почему-то сами собой складывались в рифму. — Напьюсь и по бабам пройдусь».

Казалось, ничто не могло помешать этим планам, но проведению было угодно поменять местами очередность событий.

Стоило Ржевскому заметить под осиной пышногрудую девицу, как он сразу же воспылал.

Девица была хороша. Кровь с молоком. Лузгая семечки так, что шелуха летела во все стороны, — она стояла недалеко от дороги, лениво поглядывая по сторонам.

Взглянув на нее всего однажды, Ржевский уже не мог отвести глаз. Он забыл не только о ротмистре Лейкине, но и о том, что он был сейчас облачен отнюдь не в гусарский доломан с ментиком, а в убогие пожитки беглого супруга Авдотьи Ильиничны.

И в забытьи своем Ржевский даже удивился, что девица, бросив на него косой взгляд, тотчас же равнодушно отвернулась, выплюнув изо рта очередную порцию мусора.

Ржевский сошел с дороги и, уминая лаптями траву, направился к ней. Чтобы привлечь к себе внимание, он стал попутно насвистывать веселый мотивчик.

Девица вновь взглянула на него — должно быть, она любила музыку. По крайней мере, шелуху от семечек она теперь выплевывала, попадая точно в такт.

— Кэль саль тан! — с воодушевлением начал Ржевский.

— Чё? — скривилась девица. — Кто султан?

— Я говорю, ну и погодка! Кэль э вотр ави?

— Кого ты отравил?

— Да никого я не травил. Я спрашиваю, какое ваше мнение?

— О чем?

— О погоде, черт бы ее побрал!

— А чё ты серчаешь, мужик? Погода как погода. Я-то тут при чем? И милостыни у меня нет и не проси. Недавно вот Кузька сдох — ему Агафья с дуру самогон в пойло налила, думала, он обрадуется, а он возьми да и сдохни.

— Стой, смирно, — мотнул головой Ржевский. — Ничего не понимаю. Кто такой Кузька?

— Козел!

— Я козел?

— Этого я не знаю. А Кузька наш точно козлом был от рождения.

— Ах вот оно что.

— Тебе чё от меня надо-то, мужик? Шел бы своей дорогой.

— Какой я тебе мужик? Я дворянин, черт побери.

— Дворяни — и — ин! — прыснула девица, оглядывая его драную одежду. — Семечек хочешь, дворянин? Так и быть, отсыплю.

— Давай, — сказал