— Видишь номер? — тощий в сером пиджаке подошёл ближе и едва не тыкнул пальцем в бровь. — Когда одни цифры — значит, скорпион. Если рядом буквы — перед тобой ординарий. Сервусов отмечают аббревиатурами в зависимости от места рождения.

Слай сжал кулаки, сдерживаясь от соблазна сломать умнику руку. Жаль, нет повода: редкий случай, когда дозволено навалять свободному без последствий. Хватило торгов, когда чуть ли не в задницу заглядывали.

Девчонка приблизилась и принялась с любопытством рассматривать клеймо:

— Верно, номер семьдесят.

Слай пристально посмотрел ей в глаза. Она замерла на мгновение, видимо, не ожидав такой наглости, но после, сообразив, что перед ней не кусок мяса, а вполне разумное существо, смущённо покраснела и попятилась.

— Интересно, а что он умеет? — вторая девица в замысловатой шляпке посмотрела на своего спутника.

Тот, отпустив её руку, приблизился и насмешливо оскалился:

— Эй, ты, семёрка с нулём, покажи даме какой-нибудь фокус.

Слай окинул говорившего оценивающим взглядом: здоровый, даже сквозь пиджак заметен рельеф бицепсов. Взгляд нахальный, уверенный, наверняка любитель помахать кулаками.

— Лу! — строго одёрнула его синеглазка. — Нельзя быть таким грубым!

— С кем? — неподдельно удивился он. — С ним, что ли? Может, мне ещё перед бездомными собаками расшаркиваться?

— Не волнуйся, Элен, — заверил умник, — он не тронет. Их с детства дрессируют. Знаешь, что с ним сделают, если хоть пальцем тронет свободного гражданина?

Синеглазка наморщила задорно вздёрнутый носик, всем видом показывая, что разговор ей неприятен.

— Слушай, а говорить по-человечески они умеют? — здоровяк разглядывал Слая, будто товар перед покупкой.

— Ну конечно, умеют! Осквернённый, кто твой хозяин?

Уже порядком устав от такого обращения, Слай украдкой глянул на Шустрого с намерением предупредить. Как только напарник словил на себе его взгляд, тут же ткнул двумя пальцами в шею.

Вооружены, значит.

Он внимательно осмотрел здоровяка, почему-то казалось, что именно у него должно быть припрятано что-то из запрещённого. Так и вышло: пиджак у правого бедра слегка топорщился. Наверняка огнестрел. Чуйка не подвела, вот откуда такая самоуверенность.

Тот, заметив к себе повышенное внимание, машинально опустил руку на кобуру:

— Чего пялишься, выродок?

Нарывается, красуется перед девками, но по резким движением видно, что нервничает. Оружие носит, значит, хреновый боец, раз на свои кулаки не до конца полагается.

Слай жестом сообщил Шустрому, чтобы был готов, и применил маскировку.

Слева донёсся удивлённый женский вскрик, умник в сером пиджаке испуганно попятился.

— Где он? — здоровяк принялся оглядываться по сторонам. — Вы его видите?

— Здесь я, кретин, — сказал негромко, чтобы не услышали другие, и, избавившись от маскировки, отвесил такого пенделя, что говнюк едва не растесал рожу о мостовую.

О таких даже руки марать не хотелось, унизительный пинок под зад — самое то, что заслужил.

При падении пиджак горе-героя задрался, обнажив кобуру. Слай выхватил револьвер и, бросив его Шустрому, поднял здоровяка за шкирку и заломил ему руки. Компашка оторопело наблюдала за происходящим, не смея даже пикнуть.

— Уважаемый гражданин, — Слай не скрывал издёвки в голосе, — по приказу начальника королевской гвардии мы обязаны конфисковать любое оружие и передать нарушителей в руки полиции. В случае сопротивления мы уполномочены нейтрализовать угрозу, действуя по установленным правилам безопасности.

Надо же, даже не запнулся. Недаром заставили заучивать назубок.

— А ты сомневался, что говорить умеют, — раздосадованно проворчал серый пиджак.

— Прошу всем встать у стены, — Шустрый подошёл к остальным. — Нам придётся обыскать вас.

— Я безоружен! — выпалил умник и в доказательство скинул с себя пиджак, явно не желая стоять опозоренным, пока какие-то там осквернённые будут его обыскивать.

Дамы поднимать юбки не стали, потому просто возмущённо протестовали, пока Шустрый проверял, не припрятано ли чего в складках их платьев.

Пока разбирались с нарушителями, вокруг собрались прохожие, громко обсуждая происходящее. Грузный полицейский бесцеремонно протиснулся сквозь кольцо зевак и, выслушав короткий отчёт Шустрого, повернулся к компашке:

— Молодые люди, прошу следовать за мной.

Шустрый передал стражу порядка револьвер и с невозмутимым видом вернулся на пост.

Слай довольно ухмыльнулся: теперь говнюкам не до праздника. Хорошо, что напарник вовремя заметил огнестрел.

Площадь взорвалась ликующими криками, приветствуя королевскую семью. Сцены отсюда и не видать, а ведь где-то там должна быть Твин. Мысленно пожелав ей удачи, он достал флягу с водой, собираясь промочить горло, пока на него никто не смотрит.

— Прохлаждаемся? — Шед возник будто из воздуха.

Чертыхнувшись, Слай вернул флягу на место:

— Что на этот раз?

— Пойдём, дело есть.

— Не могу. Я на посту, если не заметил.

— Это приказ, — отрезал тот. — Или напомнить, что может случиться с твоей подружкой?

Поколебавшись, Слай глянул в сторону Шустрого. Тот резко отвернулся, делая вид, что ничего не замечает.

Эх, выбора особо и нет! А Шед уже нырнул в толпу.

Слай с трудом поспевал за ним, думая только о том, чтобы не упустить из виду сутулую спину в потрёпанной куртке. Через две улицы свернули в безлюдный тупик, и Шед, остановившись, оценивающе оглядел Слая с головы до ног.

— Радости мне никакой таскаться тут с тобой, — процедил он сквозь зубы, — меня даже от одного вида твоего воротит, ну да ладно. Работа есть работа. Слушай сюда, генетическое убожество: требуется пробраться в один дом так, чтобы духу нашего не учуяли ни до, ни после. Усёк?

— Угу, — глухо отозвался Слай, представляя, как сворачивает подонку шею. Даже хруст позвонков услышал.

Шед смачно сплюнул, едва не угодив на сапог и, не оборачиваясь, вышел из проулка.

Чем дальше они уходили от площади, тем стремительнее редела толпа. Слай старался не отставать, но при этом не упускал возможности рассматривать всё вокруг, запоминать. Мало ли, пригодится ещё. Как долго они пробудут в Регнуме, прячась в тоннелях — одной Госпоже известно.

Всегда было интересно, каково жить свободным. Что движет ими? Чего желают? О чём мечтают? Чего ждут от жизни, если у них и так есть всё, что необходимо, и даже больше? Должно быть, скучно вот так, когда нет нужды мечтать ни о свободе, ни о добавке на ужин, ни о том, чтобы протянуть хотя быть ещё год, не сгинув на службе или от деструкции. Хотя наверняка и у них должны быть свои невзгоды и страхи, просто другие, помельче, что ли.