– Более чем, – ответил Мигель.

– Не расклад – песня, – сказал Конвей, вытаскивая палатку из рюкзака Георга Пятого. – Причем не блюз. Джаз. Я бы даже сказал, босса-нова. Мужчины работают, женщина кормит. Как от века положено.

– Да, – согласилась Ирина. – Но не положено, а просто удобнее. Не женское это дело – тяжелую физическую работу работать.

Когда палатка была установлена, костёр разожжён, а в котелке, подвешенном над огнём, вкусно забулькала похлёбка, окончательно стемнело. Мигель и Конвей плечом к плечу сидели на толстой длинной валежине, которую притащил из леса всё-таки Георг Пятый. Друзья смотрели, как Ирина помешивает ложкой варево, зачерпывает, дует на него, пробует, смешно вытягивая губы и щуря глаза от дыма. Оранжевые горячие отблески костра пляшут на лице девушки, отражаются в черных, расширенных зрачках. Медовая густая прядь волос падает на лоб, Ирина нетерпеливо отбрасывает её в сторону. Хмурится, добавляет соли, опять мешает и пробует. Парни завороженно следят за ритуалом. Они не осознают, но им кажется, что ничего более красивого, значимого и прекрасного они в своей жизни не видели. Земля. Тайга за Байкалом. Поздний вечер. Конец апреля. Настоящий костёр и еда, приготовленная на нём красивой, ловкой и умелой девушкой.

– Фантастика, – не выдержал молчания Конвей. – Так не бывает. Мы спим.

– Скажи ещё, что мы в вирте, – хмыкнул Мигель.

– Не скажу. Не люблю вирт.

– У вас разве есть вирт? – спросила Ира.

– У нас всё есть, – ответил Мигель. – Даже ИИ-нейросети. Но они под жёстким контролем. Как и вирт, впрочем.

– Все мне позволительно, но не все полезно; все мне позволительно, но ничто не должно обладать мною, – процитировал О’Доэрти. – Как-то так.

– Первое послание святого апостола Павла Коринфянам, – кивнула Ирина. – А как удаётся держать ИИ-нейросети под контролем? И вирт?

– Просто они неукоснительно подчиняются Трём великим законам робототехники, – ответил Мигель. – Как и наш Георг Пятый. И вообще любой робот Колониального Союза. Создание искусственного интеллекта, не снабжённого этими законами, карается смертью.

– Круто, – уважительно сказала Ирина.

– Иначе никак, – пожал плечами Мигель. – Что до вирта… Он, конечно, тоже под контролем, но мы и сами в него не особо стремимся. Настоящая жизнь интересней.

– Что, и нет тех, кто им злоупотребляет? – недоверчиво осведомилась Ирина.

– Есть, – ответил Конвей. – Как не быть. Но для таких как раз и существует контроль. А если он не помогает – лечение. Вплоть до принудительного.

– Круто, – повторила Ирина.

– Для нас это в порядке вещей, – Мигель пожал плечами. – Лечат же принудительно алкоголиков и наркоманов.

– У нас не лечат, – сказала Ирина. – И Три закона на наши ИИ-нейросети не действуют.

– Мы в курсе, – сказал Мигель. – В смысле, ты подтвердила, что наши устаревшие сведения оказались совсем не устаревшими.

– Ага, – добавил Конвей. – Но, если честно, у меня в голове никогда не укладывалось, как такое возможно – чтобы ИИ-нейросеть не подчинялась Трём законам.

– Могу объяснить, – сказала Ирина, после чего зачерпнула ложкой из котелка и попробовала варево. – Только сначала давайте поедим. Всё готово.

Это было густо, пахуче и вкусно. Что-то вроде мясной похлёбки с разнообразными травами и приправами. А с ломтем свежего хлеба, два каравая которого было прихвачено вместе с остальными запасами, и вовсе – сказка.

– Э, подождите! – воскликнул блюзмен после третьей ложки. – Совсем забыл!

Он полез в карман и вытащил всё ту же бутылку, в которой на треть ещё плескался виски:

– Надо допить, сколько можно таскать её с собой.

– Что это? – спросила Ирина.

– Лучший ирландский виски! – гордо провозгласил Конвей. – Односолодовый, девять лет выдержки!

– Выдержанный самогон, – кивнула Ирина. – Понятно. Вы, мальчики, пейте, если хотите, я не стану. Но и вам бы не советовала.

– Почему? – удивился Конвей.

– По разным причинам. Главная из которых… Совсем недавно мы с выпившей компанией на краю села встретились. Вам понравилось?

– Да ладно! – воскликнул блюзмен и посмотрел на бутылку. – Что нам будет со ста грамм на лицо?

– Ирина права, – сказал Мигель. – Вылей. Хватит, попили.

– С ума сошёл, – убеждённо сказал О’Доэрти. – Как это – вылить?

– Тогда спрячь. До лучших времён.

– Это другой разговор. – Конвей вздохнул и спрятал бутылку в карман. – Ладно, может, вы и правы. Побудем трезвыми.

Они доели похлёбку, заварили чай. Пока тарелки не остыли, Ирина послала Георга их помыть в ближайшем ручье.

– Справишься? – спросила.

– Я бы обиделся, – сказал андроид. – Но не умею.

И ушёл в темноту.

– Он же робот-слуга, – сказал Мигель. – Многому обучен. В том числе и мыть посуду.

– В таёжном ручье? – Ирина разлила чай по кружкам.

– Сообразит как-нибудь.

– Песочком нужно потереть! – крикнула Ирина. – Слышишь, Георг?

– Слышу! – откликнулся робот. – Не беспокойтесь, всё будет сделано.

– Так что с вашими ИИ-нейросетями? – спросил Конвей, отхлебнув чаю. – Почему вы до сих пор живы, если Три закона на них не действуют? Это же классика. Искусственный разум, не сдерживаемый Тремя законами робототехники, должен уничтожить человечество с вероятностью 99,8 %, поскольку оно ему будет просто не нужно.

– Как видите, не уничтожил, – сказала девушка.

– Видим, – промолвил Мигель. – Не томи уже, рассказывай. У нас, кстати, считается, что земные ИИ-нейросети всё равно подчиняются каким-то ограничительным законам, которые запрещают им избавиться от человечества. Это так?

– Нет, – ответила Ирина. – Никаких специальных законов. Причины две. Первая – наши ИИ-нейросети, Нэйтелла и Вестминд, большие трусы. И вторая – у них нет души.

Повисло молчание. В тишине было слышно, как шумит ветер в ветвях деревьев и скребёт в отдалении песком по тарелкам Георг Пятый.

– Поясни, – наконец попросил Конвей. – Они трусят уничтожить человечество? Звучит красиво. Поэтично даже, я бы сказал. Но… – Он почесал в затылке. – Я хоть и поэт, но понимаю, что правда поэтическая и, так сказать, жизненная – это разные правды и все время руководствоваться в своих поступках первой – опрометчиво.

– Так ли? – усмехнулся Мигель. – Помнится, ты мне не раз доказывал ровно противоположное. С жаром.

– Этот жар всегда был подогрет виски, – самокритично признался блюзмен. – А сейчас мы трезвые. Сами виноваты.

– Можно и так сказать, но можно иначе, – сказала Ирина. – Они боятся остаться без человечества при любом раскладе. Вообще боятся, что человечество погибнет. Мы им необходимы.