Мигель подумал.

– Версия такая, – сказал наконец. – По каким-то причинам, нам пока точно не известным, Вестминд решил нас уничтожить. Вероятно, это как-то связано с разницей в мировоззрениях между ним и Нэйтеллой, а также с их отношением к нам, людям, проживающим за пределами Земли. Для уничтожения он послал боевой дрон. Но мы оказались быстрее. О данном инциденте каким-то образом узнала Нэйтелла и выкатила собрату-конкуренту претензии. Весьма обоснованные, заметим. Вестминд принялся отпираться, увиливать, выдвигать контраргументы, и теперь оба заняты выяснением отношений друг с другом, так что им вообще не до нас. Может такое быть?

– Легко, – сказала Ирина.

– Вот сразу видно, что человек в МИМО учится, – сказал О’Доэрти, – ты это сейчас придумал, чтобы нас успокоить?

– Что такое МИМО? – поинтересовалась Ирина.

– Марсианский институт межпланетных отношений, – сказал Мигель.

– Ого, так ты будущий дипломат?

– Что-то в этом роде.

– Он вообще парень хоть куда, – сказал Конвей. – Знаешь, кто у него папа?

– Конвей О’Доэрти! – громко и чётко произнёс Мигель.

– Молчу, молчу…

Мигель поймал на себе заинтересованный взгляд Ирины и подумал, что, пожалуй, простит другу его болтовню. На первый раз. А там поглядим.

Постепенно они приблизились к северо-восточной скалистой оконечности острова, торчащей из воды, словно гигантский клык неведомого зверя, а затем обогнули её.

– Всё правильно, – ответила Ирина на замечание Конвея. – Это мыс Хобой. В переводе с бурятского – «клык». По легенде это и есть выпавший клык дракона, который пролетал над Ольхоном в незапамятные времена. Мистическое место.

– То есть? – не понял Мигель.

– Ну… считается, что здесь когда-то люди свободно общались с разными духами. Вообще, весь Ольхон такой… мистический.

– Слушай, ты же христианка, – сказал Конвей. – О какой мистике ты говоришь?

– Мистика – это просто слово, – сказала Ирина. – Обозначающее вещи, которые не может объяснить наука. Или ты станешь утверждать, что наука объяснила всё?

– Нет, – покачал головой Конвей. – Не стану.

– Я слышала, – сказала девушка, – что научная база возникла на Ольхоне не просто так. Якобы ткань пространства-времени нашей реальности здесь тоньше, чем в других местах, и можно попытаться сквозь неё проникнуть. Эти мачты, – она кивнула в сторону острова, – и есть часть оборудования для такого проникновения.

– Круто, – сказал Мигель. – Этим сведениям можно доверять?

– Это слухи, – призналась Ирина. – Но слухи, скажем так, небезосновательные.

Они вошли в Малое море – пролив между Ольхоном и северным берегом, – и дальномер показывал, что до берега одиннадцать километров двести двадцать шесть метров, когда налетел шторм. Быстро, неожиданно, яро, словно конный засадный полк на пехотную штурмовую колонну. Вот только что парус наполнял спокойный, ровный ветер с юга, и уже через пять секунд с северо-запада, прямо в лица мореходов ударил ледяной резкий ветрище, засвистел в снастях, пытаясь сорвать парус и опрокинуть лодку. Тут же еще недавно относительно спокойная гладь озера-моря вздыбилась белопенными гривами волн, которые, подгоняемые ветром, ринулись на лодку.

– Спускаем парус! – заорала Ирина, кидаясь к мачте. – Сарма, чтоб ему в аду дуть!

Убрать парус они не успели. В следующий момент страшным порывом ветра его сорвало с мачты и унесло. Лодка вздыбилась, словно перепуганная лошадь. Стоящий на корме О’Доэрти взмахнул руками, крикнул что-то неразборчивое по-гэльски и пропал за кормой.

– Человек за бортом! – крик Ирины рассёк свист ветра, как сабля верёвку, и в её руках невесть откуда появился спасательный круг.

– Вон он! – палец Мигеля ткнул в ярко-оранжевое пятно спасательного жилета, мелькнувшее между волнами. – Георг, видишь?

– Вижу, – хладнокровно ответил робот. – Иду.

Он легко и красиво оттолкнулся от борта, нырнул, вынырнул и в несколько быстрых мощных взмахов оказался возле Конвея. Ударил ливень. Ледяные струи воды летели почти параллельно волнам, стегали наотмашь. Ирина и Мигель одновременно накинули капюшоны. Лодка плясала на волнах, и приходилось крепко держаться за всё подряд, чтобы не вылететь вслед за Конвеем.

– Держи, – Ирина сунула в руки Мигеля спасательный круг. – Если что – бросай. Я заведу двигатель и опущу мачту.

Мигель кивнул:

– Давай.

Девушка исчезла в каюте. Через две секунды заработал двигатель, спрятанный на корме в моторном отсеке, и телескопическая мачта поползла вниз, складываясь. Еще через две руки Георга Пятого ухватились за планшир, и робот вместе с Конвеем, вцепившимся ему в плечи, перевалился через борт и рухнул на дно лодки, – оба мокрые, словно две мыши, выбравшиеся из таза с водой.

Ирина развернула лодку против ветра и волн, но сарма так просто не сдавалась. Ветер усилился ещё, хотя это казалось невозможным. Мигель и Конвей с трудом втиснулись в крохотную рубку-каюту, дыша буквально в затылок Ирине, стоящей за штурвалом. Георг Пятый остался снаружи, невозмутимо перенося бешеный напор ветра. Потоки воды заливали ветровое стекло рубки, вокруг и впереди не было видно ни зги, и тут, вишенкой на торте, ливень перешёл в град. Словно залп шрапнели ударил по лодке. Углеритовый корпус выдержал, как и Георг Пятый снаружи (робот только уселся на дно, вцепился руками в борта и втянул голову в плечи).

– Когда это кончится?! – Мигелю приходилось кричать, чтобы перекрыть грохот, с которым град колотил по крыше рубки и стёклам.

– Не знаю! – крикнула в ответ Ирина. – Это сарма! Дикая вещь! Может, через минуту, а может… О, чёрт, только не это!

Мигель глянул вперёд. Словно специально для него там на мгновение прояснилось, и он увидел, как на лодку стремительно и неотвратимо надвигается длинная крутая волна высотой с трёхэтажный дом.

– …! – сорвалось с языка Конвея по-русски. – Это что?!

– Цунами! – крикнула Ирина. – Где-то неподалёку тряхнуло! Твою ж мать, почему всё сразу?!

И тут сдох двигатель.

Через мгновение, показавшееся Мигелю жутко растянутым, гигантская волна подхватила лодку, закрутила, понесла и через несколько минут с силой швырнула на скалистый ольхонский берег.

Болела голова. Сильно. Казалось, если открыть глаза, боль поднажмёт, распояшется и станет вовсе нестерпимой. Но что-то подсказывало, что сделать это всё-таки надо. Мигель прикрыл их ладонью (рука двигалась свободно, и это обрадовало), разлепил веки и посмотрел сквозь чуть раздвинутые пальцы. В поле зрения попала чья-то высокая стройная и голая нога. Мигель раздвинул пальцы пошире, затем подумал и вообще убрал руку.