Знал бы он, как я распоряжаюсь «карманными деньгами» и почему сантехник возвращается в наш дом, а горничная не оставляет негативных отзывов о работодателе, не сносить мне головы.

Как бы то ни было, но флигель для прислуги и при жизни моего мужа наводил тоску темными окнами по вечерам. После его кончины я и вовсе избавилась от лишних «ртов», сделав исключение только для Тихого Тихона.

Да и зачем мне слуги? Готовили мы с Аленой сами, для уборки несколько раз в неделю приглашали клининговую компанию. И лишь сад нуждался в постоянном уходе и внимании. Их ему обеспечивал Тихон – молчаливый парень с образованием ландшафтного дизайнера и даром биолога.

Никто из тех, кого мне доводилось встречать на своем пути, не умел обращаться с растениями лучше, чем он. Казалось, что только они его интересовали, только к ним он испытывал одну и подлинную страсть.

И вот сейчас мы втроем – я, Алена и Коломойский – шли быстрым шагом к дому садовника. Вернее, дом-то, конечно, принадлежал мне, но проживал в нем садовник.

– Однако… – пробормотал сыщик, с любопытством оглядываясь по сторонам. Сад наш, украшенный великолепными (по крайней мере, по мнению Влада) скульптурами и экзотическими растениями, неизменно производил подобное впечатление. Мало кто мог сразу определить подлинное чувство, которое вызывало увиденное. Разве что эстеты, обладающие превосходным художественным вкусом и (желательно) специальным образованием молниеносно распознавали кричащее убожество, жалкую пародию на дворцовые парки. Остальные же, интуитивно чувствуя подделку, даже себе боялись признаться, что «король голый». Вдруг это величайшее произведение искусства, и только твой плебейский вкус не дает этого понять.

– Дальше я сам, – прервал мои размышления Коломойский. – Спрячьтесь пока вон там, – мужчина кивнул на увитую плющом беседку в глубине сада. – Где искать комнату Тихона? – Вопрос был адресован нам обеим, но ответить на него могла лишь Алена. К своему стыду, жизнью младшего персонала я интересовалась мало и частных визитов к работникам, даже в своих владениях, не практиковала.

Получив от моей помощницы необходимые наставления, Максим Сергеевич жестом фокусника извлек пистолет и, крадучись, отправился к домику прислуги.

– Что происходит? – надежда умирает последней. В данном случае надежда получить наконец ответ на довольно простой, как мне кажется, вопрос.

– Кто бы знал, – на лице Алены застыли тревога и любопытство. – Может, следак нарыл что-то интересное о Тихоне.

Время шло, мы ждали.

– Боже, красота-то какая! – Алена проследила за моим взглядом, чтобы понять, что именно привело меня в такой восторг.

– Ты про рассвет? – решила уточнить.

– Ага. – Я вдохнула напоенный цветочными запахами воздух. – Как же давно я не смотрела на небо и вообще по сторонам. Зачем все это: деньги, успех, слава, если…

Что «если», договорить я не успела – оживший в Алениной сумке мобильный прервал и без того не самый стройный ход моих мыслей.

– Да, – короткий ответ и затем долгая тишина, отчего-то показавшаяся мне пронзительной.

Не знаю, как подруге удалось выслушать новость о смерти Тихона с каменным лицом. Но факт – ни тихого возгласа удивления, ни вскрика, сопровождающего обычно вести о чьей-то внезапной смерти, не последовало. В дальнейшем я объяснила это шоком и защитной реакцией на стресс. Алена отключила телефон и произнесла спокойно:

– Садовник мертв.

– Как?! – мне как раз самообладание изменило. Зажав рот ладошкой, я смотрела на собеседницу переполненными ужасом глазами. Не скрою, первая мысль была вовсе не о Тихоне и его семье, с которой я не была знакома. В первую очередь я подумала о себе. Второй труп в моем доме. Боюсь, электронный браслет теперь сменится стальными кандалами, и никакой Н.Н. не спасет.

– Вон он идет, – Аленка вскочила с места, но тут же села обратно, не решаясь покинуть беседку без разрешения.

– Мертв, – произнес Коломойский вместо приветствия. – Ножом заколот. Не удивлюсь, если с вашей кухни. И наверняка с толпой ваших, – он кивнул в мою сторону, – отпечатков.

– Так, хорошо, – не представляю, что тут было хорошего, но Алене виднее, – и что теперь? Вы же нам поможете? Наверняка же можно что-то сделать? Полицейских сирен не слышно, значит, у нас есть фора. Может, удастся его как-то спрятать? Тихон одинок, искать его никто не будет, дом я отмою и…

– Бедная моя девочка, – прошептала я, прерывая подругу. – Во что же превратилась твоя жизнь, если ты всерьез обсуждаешь подобное? Не слушайте ее, – это я уже следователю. – Делайте, как положено: вызывайте своих, следуйте инструкции. У меня, честно сказать, уже сил нет.

Однако Коломойский сумел меня удивить.

– Никуда я звонить не буду, – произнес он. – По крайней мере, пока. Нужно кое-куда еще съездить, а потом уже ребят вызывать.

– Я с вами! – Аленка вскочила с места.

Останавливать ее у меня сил не было, почему этого не сделал Коломойский, не представляю – может, нуждался в компании или хотел допросить по дороге. Или разлучить нас, чтобы не успели договориться. Застал-то он нас врасплох. Как бы то ни было, но без лишних слов и объяснений парочка покинула территорию не самого гостеприимного, как выяснилось, дома в нашем поселке.

– Эй, – только и успела крикнуть я вслед, – а мне что прикажете делать?

– Ничего, – бросил на ходу Коломойский. – Ничего не предпринимать до моего возвращения. На все вопросы отвечайте: «Ничего не знаю, ничего не ведаю». Тем более что так оно и есть.

– Чьи вопросы? – я даже не пыталась замаскировать ужас в голосе.

Однако ответом меня никто не порадовал. Да я, наверное, и не особенно его и ждала.

«Тихон мертв!» Мысль эта молоточками стучала в висках, сопровождаемая целым хором вопросов: «Кто? Зачем? Почему» – и главное: «Что теперь будет со мной?»

Невероятно эгоистично думать так, узнав о смерти пусть не близкого, но человека. И все же мысли о семье парня, которой предстоит пережить величайшее горе, были вытеснены страхом за свое будущее. Сочувствие – роскошь, которую могут позволить себе лишь сытые и довольные. В минуты истинной опасности, когда остро нуждаешься в ресурсе для спасения, размениваться на подобные эмоциональные дары чревато нервным истощением. Мне же сейчас, как никогда, нужно быть в форме.

Собравшись с силами, я выбралась из беседки и направилась к месту преступления. Разумеется, это было в высшей степени неразумно и даже безрассудно, но бездействие убивало. В конце концов, я и так слишком долго полагалась на других. И к чему это в итоге привело?

Увиденное во флигеле неожиданно разбудило во мне хозяйственность. Машинально я отметила необходимость ремонта – признаки запустения чересчур бросались в глаза. Так выглядит холостяцкая берлога не очень аккуратного парня, коим, в общем-то, и был Тихий Тихон. По плиточному полу, освещенному тусклым светом из дверного проема (дверь я не закрывала), клубами носилась пыль, стены были исчерканы тонкими штрихами, какие оставляют обычно тяжелые предметы. Интересно, что именно таскал здесь наш тихоня?