А что теперь?

Он понятия не имел, где находится, разве только…

— Я к западу от Эли, на шоссе пятьдесят. — Едкий пот заливалглаза. — Не знаю, как далеко, наверное, милях в сорока. Тут впереди, наобочине, стоит кемпер. Здесь коп, не из дорожной полиции, городской коп, толькоя не знаю, из какого города… Я не видел, что написано на дверце патрульноймашины… не знаю его фамилии… — По мере приближения копа Джонни говорил всебыстрее, еще немного, и он начал бы тараторить.

Спокойнее, приказал себе Джонни, до этого типа еще добраясотня ярдов. Так делай то, к чему ты привык… то, за что тебе всю жизнь платилиденьги. Ради Бога, доноси до людей свою мысль!

Однако такого ему никогда еще не приходилось делать. Деньгион зарабатывал, иной раз поднимал свой голос в защиту справедливости, все так,но ни разу ему еще не приходилось защищать свою жизнь. Если коп поднимет головуи увидит его… Сам-то Джонни спрятался за дверцу, но антенна наверняка видначерез окно, конечно, видна…

— Он взял мой мотоцикл, Стив. Он взял мой мотоцикл и отогналего в пустыню. Засыпал «харлей» песком. Это в миле или чуть дальше на восток откемпера, о котором я тебе говорил. К северу от дороги. Ты сможешь его увидеть,если не зайдет солнце.

Джонни шумно сглотнул.

— Позвони копам… в полицию штата. Скажи им, что на менянабросился коп, светловолосый и огромный… настоящий гигант. Ты меня понял?

Из трубки доносились только помехи.

— Стив! Стив, ты меня слышишь?

Нет. Похоже, не слышит.

На дисплее темнела только одна черта, вторая исчезла. Связьоборвалась, а Джонни думал лишь о том, что ему надо сказать, и поэтому незаметил, когда это произошло и что успел услышать Стив.

Джонни, а ты уверен, что он вообще тебя услышал?

Голос Терри, который он иной раз любил, но иногда ненавидел.Сейчас ненавидел. Ненавидел больше любого другого голоса, когда-либо слышанногоим. Ненавидел еще больше за звучавшее в нем сочувствие.

Ты уверен, что тебе все это не привиделось?

— Нет, он выходил на связь, выходил. — Джонни слышал в своемголосе молящие нотки, и это тоже вызывало ненависть. — Выходил, можешь в этомне сомневаться, сука. Выходил, по крайней мере на несколько секунд.

Копа отделяли от патрульной машины всего пятьдесят ярдов.Джонни убрал антенну и попытался засунуть телефон в нагрудный карман. Но тотскользнул по клапану, упал Джонни на колени и отскочил к дверце. ПоначалуДжонни не увидел его среди бумаги, главным образом листовок, призывающих кборьбе с распространением наркотиков, и оберток от гамбургеров, покрытыхпятнами жира. Его пальцы сомкнулись на чем-то твердом на ощупь, но слишкомузком, чтобы быть телефоном. Короткого взгляда, которым удостоил сей предмет Джонни,прежде чем отбросить его в сторону, хватило, чтобы у него похолодело внутри:это была пластиковая заколка для волос, явно принадлежавшая маленькой девочке.

Не бери в голову, у тебя нет времени думать о том, что могделать ребенок на заднем сиденье патрульной машины. Найди этот чертов телефон,коп уже…

Да. Почти. Джонни слышал, как скрипит песок под сапогамигиганта, слышал, несмотря на завывания ветра, раскачивающего патрульную машину.

Пальцы нащупали пластиковые кофейные чашки, а среди них ителефон. Джонни схватил его, сунул в карман и защелкнул клапан. Подходя кмашине спереди, коп наклонился, словно хотел увидеть Джонни через ветровоестекло. Лицо гиганта обгорело еще больше. Кое-где солнце просто сожгло его.Нижнюю губу, отметил про себя Джонни, и кожу около правого виска.

Хорошо бы ему совсем сгореть!

Коп открыл водительскую дверцу, пригнулся и уставился напленника. Ноздри его расширились. Джонни показалось, что каждая из них размеромс дорожный тоннель.

— Ты набздел в моей машине, лорд Джим? Если так, то в городея прежде всего поставлю тебе большую клизму.

— Нет, — ответил Джонни, почувствовав, что из носа в горловновь потекла кровь. — Воздух я не портил.

Слова копа разом успокоили его. В городе я прежде всегопоставлю тебе большую клизму. Значит, этот псих не вытащит его из машины, неразмажет мозги по асфальту, не похоронит рядом с мотоциклом.

А может, так он пытается убаюкать мою бдительность? Ждет, покая расслаблюсь, чтобы ему было легче сделать… Что? Да все, что емузаблагорассудится.

— Ты боишься? — спросил коп, все еще глядя на Джонни черезметаллическую сетку. — Говори правду, лорд Джимми, лгать мне бесполезно. Тэк!

— Конечно, я боюсь. — «Конечно» превратилось у Джонни в«конесно», он гнусавил, как при сильной простуде.

— Хорошо. — Коп сел на краешек сиденья, снял шляпу ипосмотрел на нее. — Не подходит. Ту, что подходила, уничтожила эта чертовапевица. Даже не спела «Улетая на гребаном самолете».

— Это плохо, — вырвалось у Джонни, хотя он понятия не имел,о чем идет речь.

— Губы, которые лгут, надобно держать на замке. — Коп бросилшляпу, которая ему не подходила, на пассажирское сиденье. Она приземлилась наметаллическую ленту, усеянную сотнями острых штырей. А коп всей своей массойобрушился на водительское сиденье. Спинка прижала левую ногу Джонни к заднемусиденью.

— Приподнимитесь! — завопил Джонни. — Вы сломаете мне ногу!Приподнимитесь, чтобы я мог вытащить ее! Господи, вы же меня убиваете!

Коп не ответил, но давление на ногу Джонни усилилось. Онобхватил ее обеими руками и с неимоверным усилием вырвал из зазора междуспинкой и задним сиденьем. В результате кровь вновь хлынула ему в горло, и онедва не задохнулся.

— Мерзавец! — выкрикнул Джонни, харкнув кровью.

Коп ничего не замечал. Он сидел, наклонив голову и барабаняпальцами по рулю. Дыхание с трудом вырывалось у него из груди, и Джонни сначалаподумал, не копирует ли коп его, но потом решил, что нет. Надеюсь, что у негоастма. Надеюсь, этот приступ его и задушит.

— Послушайте. — Он попытался изгнать ненависть из своегоголоса. Мне нужно что-нибудь обезболивающее. Ужасно болит нос. Хотя бы аспирин.У вас есть аспирин?

Коп молчал и лишь барабанил пальцами по рулю.

Джонни открыл было рот, чтобы сказать что-то еще, нопередумал. Боль страшная, это точно, такой он никогда еще не испытывал, даже ввосемьдесят девятом, когда выходил камень, и то было легче, но умирать-то он нехотел. А судя по позе копа, пусть и безумца, тот о чем-то думал, и мешать емуне следовало, потому что он мог выбрать самый простой способ, чтобы избавитьсяот помехи.