В конце девятнадцатого века начался экономический бум,собственно, и породивший тот космополитический Вавилон, который возник в началедвадцатого века. Нищие прежде сельские жители небольших поселков вокруг центрагорода, владельцы крохотных клочков земли с лачугами, построенными из местногоизвестняка, становились миллионерами за один день, когда на их участкахнаходили нефть. В начале века здесь была самая настоящая «нефтяная лихорадка».

Ротшильды и Манташевы сколачивали здесь миллионы. Будущиевладельцы Нобелевских премий даже не подозревали, что на протяжении всегодвадцатого века будут получать деньги, заработанные бакинскими рабочими длясемейства Нобеля.

Строились невероятные дворцы-палаццо, напоминавшие своейэклектичностью и итальянские дома эпохи Ренессанса, и французские дома эпохибарокко. Миллионеры щеголяли богатством, в городе кипела жизнь, а разноязычнаятолпа людей делала Баку одним из самых значительных городов бывшей Российскойимперии. В этом городе любили показывать камеру в старой Баиловской тюрьме, вкоторой сидел сам «вождь народов». Это был город чем-то напоминающий Сан-Фанцискоэпохи «золотой лихорадки», это был Вавилон, возникший на богатстве, неожиданнонайденном на Апшеронской земле.

Но не все было гладко в городе. Периодически вспыхивающиеконфликты между азербайджанской и армянской общинами искусно подогревались агентамицарской охранки. Однако, даже несмотря на эти столкновения, обе стороныдемонстрировали готовность к диалогу, понимая, как важно жить в мире в этомневероятном городе.

В Баку находилась и крупная еврейская община, представителикоторой традиционно работали врачами и аптекарями, а затем, уже послесемнадцатого, в массе своей стали заниматься адвокатской практикой и торговлей.

К чести горожан, привыкших к большой еврейской общине, вгороде за всю его историю не было за фиксировано ни одного случая антисемитскогопогрома. Как не было их и в другом подобном полифоничном городе — Тбилиси.Революция семнадцатого года не прервала промышленное развитие Баку. Англичане итурки, французы и персы вновь и вновь стремились утвердиться на Каспии.Значение бакинской нефти понимала каждая из сторон. Но город останется всоставе Империи, уже названной по-другому и живущей с другими идеалами.

Во время второй мировой войны большая часть нефтепродуктовшла из Баку, обеспечивая фронт одной из главных составляющих, определяющихпобеду своей стороны. Но после войны значение города начинает падать. Сибирскаянефть и газ, в неизмеримо больших размерах найденные и добываемые втруднодоступных местах огромной Империи, начинают во многом определять всюполитику государства.

После распада Империи город переживает второй экономическийбум. Здесь вновь начинается «нефтяная лихорадка». Сколачиваются невероятныесостояния, на этот раз на воровстве и коррупции. Должностные лица, бывшиенезаметные чиновники, становятся обладателями многомиллионных состояний,покупают дома в Швейцарии и Англии, в Испании и Турции.

На сладкий запах нефти и денег снова плывут, прилетают,приезжают многочисленные зарубежные гости, прежде сдерживаемые «железнымзанавесом».

Вновь открываются филиалы английских и французских нефтяныхкомпаний, в городе появляются турки и персы, англичане и французы. На этот разздесь зримо присутствуют представители единственной супердержавы, оставшейсяпосле распада Советского Союза, — американцы. И вместе с ними в образовавшийсякоридор устремляются норвежцы, немцы, итальянцы, японцы, китайцы. Словом, все,кто почувствовал редчайшую возможность сделать деньги, прикоснуться к несметнымподземным богатствам земли, столь много видевшей на своем веку и снова ставшейпредметом вожделения.

Строятся новые пятизвездочные отели, открываются казино,возводятся многоэтажные виллы на берегах Каспийского моря. Баку — это последнееместо на земле, где еще застолблены не все участки. И бешеная погоняпродолжается.

Компании, не стесняясь в выборе средств, покупаютчиновников, понимая, что могут опоздать. Зарубежные посольства занимаютсялоббированием интересов нефтяных компаний. Прибывающих в город гостей, отМаргарет Тэтчер до Збигнева Бжезинского, занимают прежде всего интересы собственныхнефтяных компаний. И гонка продолжается.

Количество роскошных машин уже превосходит всякоевоображение. Даже в центре Лондона или Парижа их число не превосходит числоподобных автомобилей в центре Баку. Город стремительно развивается. Возводятсягигантские супермаркеты, открываются фешенебельные магазины, появляютсяпредставительства новых зарубежных банков.

А на другом полюсе — миллион беженцев, лишившихся крова ижилья из-за войны в Карабахе, потерянные двадцать процентов территории страны,солдаты, умирающие от голода и вшей в окопах у разграничительных линий. И нищиеинвалиды, в чьих глазах страх непонимания и растерянность от бешеного напоражизни.

Этот город — последняя горячая точка в мире, последнееприбежище авантюристов и безумцев всех мастей. Здесь можно сделать себесостояние и стать обладателем миллиардов, подобно Ротшильду или Нобелю. А можнопроиграть все, доверившись недобросовестному партнеру или еще менеедобросовестному банку.

Этот город словно живет своей отдельной жизнью, в которомуже нет места его прежним жителям.

Но они все еще существуют. После январских событийдевяностого года, когда пролившаяся кровь навсегда изменила этнический обликгорода, в нем не стало сотен тысяч армян, некогда составлявших вторую почисленности общину. После распада страны начался отток и другой, не менеепредставительной общины, — еврейской. И, наконец, в период правления Народногофронта город начали покидать русские и даже азербайджанцы.

Все изменилось после девяносто третьего года, когдаобретение относительной стабильности позволило наконец начать переговоры понефтяным контрактам, остановить военные действия, покончить с агрессивнойпреступностью, и это сделало город привлекательным для тысяч гостей,прибывающих ежедневно, среди которых начали попадаться и бывшие горожанеэмигрировавшие в Израиль или Америку, переехавшие в Россию или на Украину.

Груодис благополучно прошел пограничный и таможенныйконтроль. Его должны были встречать, но едва он вышел из зала для прибывающихгостей, к нему бросились десятки молодых мужчин, предлагая на нескольких языкахподвезти до города. Сквозь толпу с трудом протиснулся Энвер.

— Добрый день! — сказал он по-немецки, — Идемте к машине.

Энвер, среднего роста, черноволосый, с короткими, аккуратноподстриженными усиками, внешне ничем не отличался от стоявших вокруг мужчин. Ноте каким-то неведомым бывшим, «советским» чутьем признавали в нем иностранца.

Они вышли на стоянку автомобилей, прошли к темно-синему«Фиату». Сели.

— Как дела? — спросил Груодис, усевшись в машину.