– Я ее понимаю, – вздохнула я. И тут мне в головупришла другая мысль. – Ты не думаешь, что она позвала нас сюда спросить,не поделюсь ли я с ней одним из вас?

Темные брови Дойла взметнулись выше края его солнечныхочков.

– И предположить не мог ничего подобного... – Онза думался, потом ответил: – Наверное, это возможно. – Между темнымибровями появилась складка. – Но просить о таком – верх неприличия. Мы непросто твои любовники, любой из нас – потенциальный муж. Это не обычная краткаясвязь.

– Ты сам сказал, Дойл, она была одна целый век. Сотнялет может истощить чью угодно приверженность приличиям.

За нашими спинами послышался звук шагов; мы повернулись иувидели, что Холод уже стоит лицом ко входу. К нам шел Рис.

– Чем это вы здесь заняты, ребята?

– О чем ты? – спросила я.

Он обвел рукой меня и Дойла, коленопреклоненных на полу. Моякожа еще сохраняла слабое свечение, как воспоминание о лунном свете.

Я позволила Дойлу помочь мне подняться: почему-то ноги неочень меня держали. Мэви застала меня врасплох, это верно, но я ведь касаласьдругих сидхе далеко не однажды и никогда не испытывала такого потрясения.

– Мэви Рид сбросила гламор, – сообщила я.

Глаза Риса расширились.

– Я почувствовал это на крыльце. И ты говоришь, что онавсего лишь сбросила гламор?

Я кивнула.

Он присвистнул:

– Светлая Богиня...

– Вот-вот, – заметил Дойл.

Рис перевел взгляд на него:

– О чем ты?

– Нам всем поклонялись в прошлом, но большинству из нас– в далеком прошлом. А вот для Конхенн промежуток был не так велик, лет триста.Ее еще почитали в Европе, когда нам предложили... переселиться.

– Так ты говоришь, что из-за почитания у нееприбавилось силы? – уточнил Рис.

– Не силы, – задумчиво проговорил Дойл, –но...

– Драйва, – предложила я.

– Мне не знакомо это слово, – сказал он.

– Завода, напора, натиска. – Я развеларуками. – Не знаю, как объяснить. Рис поймет, что я имею в виду.

Он сделал пару шагов к гостиной.

– Да, я понимаю. Ее магия получила дополнительныйзаряд.

Дойл наконец кивнул.

– Соглашусь.

Холод подошел к нам. Дойл посмотрел на него из-под своихчерных очков, и Холод замялся, нахмурившись.

– У меня есть небольшое дополнение к сказанному, мойкапитан.

Они посмотрели друг на друга оценивающими взглядами, и этигляделки затянулись. Я вмешалась:

– Что с вами двумя стряслось? Если Холоду есть чтодобавить, так пусть говорит.

Холод по-прежнему смотрел на Дойла, будто ожидая егореакции. Наконец Дойл коротко кивнул. Холод слегка поклонился.

– Я смотрел у Мередит фильмы по телевизору. И видел,как люди реагируют на кинозвезд. Это обожание актеров – разновидностьпоклонения.

Мы все уставились на него. Первым прозвучал шепот Риса:

– Богиня и Консорт! Если кто-то докажет, что ей до сихпор поклоняются... – Его голос замер.

Дойл закончил мысль за него:

– То появится предлог изгнать нас всех из этой страны.Единственное, что нам запрещено, – это основывать культы поклонения намкак богам.

Я покачала головой.

– Она не основывала своего культа как божества. Онапросто пыталась заработать на жизнь.

Мужчины задумались на пару секунд, затем Дойл кивнул:

– Принцесса права с точки зрения закона.

– Не думаю, что Мэви Рид намеренно пыталась обойтизакон, – заметила я.

Дойл качнул головой.

– Я и не утверждал обратного, но какими бы ни были еенамерения, она явно получала дополнительные выгоды от людского обожания втечение последних сорока лет. Звезда-человек не может воспользоватьсяпреимуществами от такого рода обмена энергией, но Мэви – сидхе, и она точнознает, как эту силу использовать.

– А как насчет моделей и актеров, у которых в жилахесть примесь крови сидхе? – спросила я. – Или даже европейскихмонархических семейств? Сидхе пришлось заключить браки чуть ли не со всемикоролевскими домами Европы, чтобы скрепить последний крупный договор. Они что,все получают такую исключительную пользу от своих обожателей?

– Это не та тема, на которую я могу говорить, –сказал Дойл.

– А я позволю себе догадку, – заявил Рис.

Дойл взглянул на него угрюмо, что было заметно даже сквозьтемные очки.

– Нам платят не за догадки.

Рис ухмыльнулся под своей фальшивой бородой.

– Считай, что мой наниматель получает это как бонус.

Дойл сдвинул очки достаточно, чтобы Рис увидел его глаза.

– О-о, – оценил Рис. Потом рассмеялся и сказал: –Могу поспорить, что любой, в чьих жилах достаточно крови сидхе, набирает силуот людского поклонения. Носитель крови сидхе может сам об этом не знать, но какеще объяснить, например, успешное царствование королевских семей с наиболеевысокой примесью крови сидхе? Все они еще существуют и правят, тогда как дома,которые приняли нас лишь однажды, сочли чем-то вроде болезни и бросили этодело, – выродились и исчезли.

В комнату вернулся Джулиан.

– Миз Рид предлагает продолжить беседу у бассейна, еслиу вас не возникнет возражений.

– Почему бы и нет – в такой чудесный день, –ответила я.

– Согласен, – поддержал Дойл.

Остальные тоже согласились, все – кроме Китто. Он осталсясидеть, скорчившись у дивана. Мне пришлось в конце концов подойти к нему ивзять за руку.

– Там слишком открытое место и слишком светло, –прошептал он.

Китто провел века в темных узких туннелях в холмах гоблинов.Меня всегда занимало, почему в старых сказках гоблины непременно дерутся подтемным небом, будто они выносят тьму с собой из-под земли. Если они все плохопереносили открытое пространство и свет, как Китто, может, они просто не моглисражаться без любимой ими темноты. А может, это было индивидуальнойособенностью Китто. Нельзя делать такие широкие обобщения, основываясь всего наодном примере.

Я потянула его за собой за руку, как ребенка.

– Ты будешь рядом со мной. А если станет невмоготу,Холод отведет тебя обратно в фургончик.

– Какие-то проблемы? – спросил Джулиан.

– У него агорафобия.

– Ох, бедняга!