Мэви молчала. Ее взгляд был устремлен на бассейн, но недумаю, что она видела хоть что-нибудь. Она молчала так долго, что мне пришлосьразбить паузу.

– К чему эти купальники, миз Рид?

– Я просила называть меня Мэви. – Но она так и неповернулась ко мне, и фраза прозвучала механически, будто она говорила недумая. Я улыбнулась.

– Прекрасно. Так зачем нужны купальники, Мэви?

– Это на случай, если тебе захотелось бы устроиться сбольшим комфортом, только и всего. – Ее голос все еще звучал совершенноневыразительно, как в заранее выученном диалоге, смысл которого уже забылся.

– Спасибо, но мне и так хорошо.

– Думаю, для джентльменов костюмы тоже найдутся. –Она наконец взглянула на меня, но голос был по-прежнему лишен интонаций.

– Спасибо, не нужно. – Я сделала достаточновыразительное ударение на слове "спасибо", так что она должна былауловить намек.

Мэви поставила пустой стакан на поднос, надела очки и толькопотом взяла принесенный напиток. Она выпила чуть не четверть стакана однимдлинным глотком и посмотрела на меня. Большие очки в круглой широкой оправебыли ко всему прочему еще и зеркальными, так что я видела лишь собственноеискаженное отражение. Ее глаза и немалая часть лица были теперь полностьюскрыты. В гламоре она уже не нуждалась, у нее было новое средство защиты.

Она стянула ворот халата поплотнее и отхлебнула рома.

– Даже Таранис не решился бы казнить Эмриса. – Ееголос был тихим, но ясным. Видимо, она старалась не поверить мне. Своейзаготовкой с купальниками она выгадала достаточно времени, чтобы подумать надмоими словами. Они ей не понравились, так что она пыталась их опровергнуть.

– Он не был казнен, – подтвердила я и снова нестала продолжать, ожидая ее следующего вопроса. Часто чем меньше говоришь, тембольше узнаешь.

Она посмотрела на меня, оторвавшись от своего стакана,стекла очков блеснули на солнце.

– Но ты сказала, что Таранис велел его убить.

– Нет. Я сказала, что он убил Эмриса.

За очками было не понять, но мне показалось, онанахмурилась.

– Ты играешь словами, Мередит. Эмрис был одним из технемногих при дворе, которых я действительно могла бы назвать друзьями. Если егоне казнили, что тогда? Ты намекаешь на преднамеренное убийство?

Я покачала головой.

– Не совсем. Король вызвал его на личный поединок.

Она дернулась, словно я ее ударила, ром выплеснулся набелоснежный халат. Горничная протянула ей льняную салфетку. Мэви отдала ейстакан и принялась вытирать руки, но мысли ее явно были далеко от этогозанятия.

– Король никогда не принимает личных вызовов. Онпредставляет слишком большую ценность для двора, чтобы подвергать его жизньриску на дуэли.

Я пожала плечами, наблюдая, как мое отражение в ее очкахделает то же самое.

– Я только сообщаю факты, а не объясняю их.

Она бросила салфетку на поднос, но не попросила стаканобратно. Потом она наклонилась вперед, все так же комкая халат у горла и набедрах.

– Поклянись мне, торжественно поклянись, что корольсразил Эмриса на дуэли.

– Я клянусь тебе, что это правда.

Она вдруг откинулась назад, будто вся энергия вытекла из нее.Руки еще слабо цеплялись за халат, но казалось, что она на грани обморока.

Горничная спросила:

– Вам нехорошо, миз Рид? Принести вам что-нибудь?

Мэви слабо махнула рукой.

– Нет, ничего. Все нормально.

Она ответила на вопросы в обратном порядке: небольшаяувертка, потому как с ней, очевидно, не все было нормально.

– Значит, я была права, – проговорила она оченьтихо.

– Права в чем? – спросила я так же тихо,подвинувшись поближе – чтобы она точно меня услышала. Она улыбнулась, но слабои совсем нерадостно.

– Нет, мой секрет так легко тебе не достанется.

Я нахмурилась, и вполне искренне:

– Не понимаю, о чем ты.

Она заговорила более уверенно и твердо:

– Почему ты приехала сюда, Мередит?

Я слегка подвинулась назад.

– Потому что ты просила об этом.

Она испустила громкий и долгий вздох, на этот раз не дляпоказухи, но думаю, просто потому, что ей это было нужно.

– Ты рискнула вызвать гнев Тараниса только ради визитак другой сидхе? Вряд ли.

– Я наследница Неблагого трона. Ты действительнодумаешь, что Таранис осмелится поднять на меня руку?

– Он вызвал Эмриса на дуэль всего лишь за вопрос опричине моего изгнания. Тебя саму в детстве избили за интерес к моей судьбе. Ивсе же ты сидишь здесь и разговариваешь со мной. Он никогда не поверит, что яне сказала тебе, почему он меня изгнал.

– Но ты не сказала, – ответила я, пытаясь невыдать своего нетерпения в языке тела, но безуспешно, по-видимому.

Она еще раз чуть улыбнулась.

– Он никогда не поверит, что я не поделилась с тобойсвоим секретом.

– Пусть думает, что ему угодно. Поднять на меня руку –означает войну между дворами. Не думаю, что твой секрет, каким бы он ни был,того стоит.

Она снова издевательски расхохоталась.

– О, полагаю, король за него рискнет войной междудворами.

– Ну, возможно, и рискнет – если сам сможет спокойносидеть далеко от линии фронта, – но королева Андаис имеет право вызватьего на единоборство. Я не поверю, что Таранис отважится на такое.

– Ты – наследница темного трона, Мередит. Ты непредставляешь, какая сила заключена в свете.

– Я бывала при Благом Дворе, Мэви, и понимаю, что еслиоднажды свет поверг тебя наземь, ты станешь его бояться, но все боятся тьмы,Мэви, все абсолютно.

– Не хочешь ли ты сказать, что верховный король БлагогоДвора боится неблагих? – В ее голосе звучало гневное недоверие.

– Я знаю, что все благие боятся Воинства.

Мэви откинулась на спинку шезлонга.

– Их боятся все, Мередит, при обоих дворах.

Она была права. Если Неблагой Двор сам по себе был тьмой истрахом, то слуа были еще хуже. Им привычно было такое, чего даже неблагиестрашились. Слуа были воплощением таких кошмаров, что даже вообразитьневозможно.

– А кто управляет Воинством? – спросила я.

Она смешалась, но сказала все же:

– Королева.

– Она может послать Воинство для наказания преступникабез суда или предупреждения – за определенные преступления. Одним из такихпреступлений является убийство ее кровного родственника.