предполагаю, у нас есть какие-то наводки, где все это может находиться?

— Да. Тебе лишь нужно будет почувствовать, когда артефакт будет где-то поблизости.

Вспыхнуло негодование.

— Как это «почувствовать»? А, что, если не учую?

— Ты ведьма теней, у вас с артефактом есть связь. Почувствуешь, — произнес он так, словно хотел сказать «только и делов».

Вся эта затея строилась на предположение, что у меня есть некое особенное чутье. Некая магия. И все же я видела, как кожа Ратбоуна посветлела от моего прикосновения. Ради эксперимента я ущипнула его.

— Эй! Ты чего? — от неожиданности вскрикнул Ратбоун.

— Тихо, не вопи, я кое-что проверяю.

Моя рука покоилась у него на плече, и я попыталась сконцентрироваться на ощущении странной связи, которое возникало всякий раз, когда мы касались друг друга.

Оно было сильным как никогда, а мне отчаянно требовалось подтверждение наличия у меня каких-либо сил.

— Чувствуешь что-нибудь? — спросила я.

Ратбоун молчал, хотя я могла поклясться, что синяя вена у него на лбу приняла более человеческий вид. Я трижды моргнула, чтобы убедиться, что мне не показалось.

— На сегодня сеанс вопросов закончен, — резко сказал он и поднялся с дивана.

Взгляд у него стал какой-то мутный. Меня очевидно выгоняли из комнаты, поэтому я послушно проследовала в коридор. Едва я открыла рот, чтобы попрощаться, дверь захлопнулась у меня перед носом.

Судя по стерильно чистой комнате и его реакции на прикосновения, я сделала вывод, что Ратбоун, вероятно, боится микробов, и лучше мне его больше не трогать.

Вот и поговорили.

Я нащупала дверь потайного хода и вернулась тем же путем, но уже шагая в полной темноте без фонарика.

Где-то вдалеке завыли собаки. Я подошла к ближайшему окну в вестибюле, чтобы выглянуть на улицу. Солнце уже начало вставать, и в воздухе плавал густой, как сахарная вата, туман, придавая двору особняка мрачный вид.

Меня до дрожи терзал страх и сомнения, но в то же время ощущалась острая необходимость поспать. Я распахнула окно и вдохнула влажную прохладу, коснулась оконной рамы и постаралась расслабить разум.

Внутри меня что-то шевельнулось в ответ.

***

За волшебным кристаллом, способным каким-то образом переместить нас в Меридиан, пришлось спуститься в подвал.

Совсем не так выглядят подвалы в других домах. Хотя я мало где бывала, ведь мама не отпускала меня на ночевки и походы в гости, приглашений на которые и так было чудовищно мало. Этот был скорее похож на изысканный мини-отель, длинная вереница дверей и ни одного полноценного окна. Виднелись лишь форточки у потолка. Однако по дизайну и роскоши это место не уступало остальному особняку. Практически в каждом зале, через который мы проходили, дежурил сторож в черной форме.

Кто бы это ни был, у него имелась своя изолированная резиденция с особой охраной. Мы остановились у двери.

— Нам сюда, — заговорил Ратбоун, но я и так поняла это по его внезапно напрягшимся плечам.

Помещение перед нами могло быть чем угодно, но я не ожидала увидеть женственное убранство, балдахин над гигантских размеров кроватью и оковы. Цепь тянулась из угла комнаты к лодыжке очень красивой женщины в ночной сорочке. Она сидела за столом, поджав свободную от железа ногу под себя, и рисовала в тетради. Она была настолько поглощена искусством, что даже не заметила, как мы вошли.

— Надо ли мне как-то по-особенному себя с ней вести? — прошептала я, не представляя каких сюрпризов ожидать от узницы.

— Эта история настолько длинная, что я даже не знаю, с чего начать, — многозначительно ответил Ратбоун.

— Мама, — обратился к женщине Ратбоун.

Мог бы начать с этого!

Она оторвалась, осмотрела нас с головы до пят и вернулась к своему занятию. С таким же успехом перед ней могли стоять две каменные статуи, она бы не заметила разницы.

— Э-э… — неловко пробормотала я.

— Ева, давай по-хорошему.

Ева внезапно рассмеялась и взглянула на сына:

— Я думала, ты мертв.

— Был мертв. Теперь жив.

— Я ошибалась. Значит, крысы все-таки не умирают. По крайней мере надолго.

Ратбоун тяжело выдохнул, а я в недоумении переводила взор с одного странного члена королевской семьи на другого. Отношения между матерью и сыном были настолько холодными, что ими можно в мгновение остудить кипяток.

— Нам нужен кристалл, — попросил Ратбоун. — Пожалуйста.

Его лицо скривилось, будто вежливая просьба принесла ему физическую боль.

— Зачем? — Ева все еще вырисовывала птицу на бумаге.

Я подумала вступить в разговор и принять часть удара на себя, но Ратбоун остановил меня, как только я сунулась вперед.

— Держись от нее подальше, — покачал головой он.

Последовав его совету, я так и продолжила стоять ближе к выходу, изучая Еву.

Она была невысокого роста, ее темно-русые кудри спускались до пояса, а лицо выглядело обезвоженным. Вещи в комнате были разбросаны хаотично: часы наполовину развернули к стене; книги валялись раскрытыми на комоде; а еще стояло много, очень много, фигурок птиц. От пеликанов до ястребов.

Стол, за которым она сидела походил на тот массивный в кабинете Миноса, но этот значительно потрепался временем. Я заинтересовалась, сколько Еве на самом деле лет. Ей могло быть от тридцати до пятидесяти. С этими магами не угадаешь.

— Я многого не помню, но Минос рассказал мне, что ты сделала, — заявил Ратбоун, вскинув голову.

Ева метнула в него резкий взгляд, способный пронзить плоть.

— И я ни о чем не сожалею.

— Даже о своем сыне?

— Ты вырос не таким, как я себе представляла, — поджала губы она.

Мне показалось, что они все дальше отходили от темы кристалла, но Ратбоун сумел вывести разговор в нужное русло:

— Так дай же мне кристалл, и я изменюсь. Я докажу ему… и тебе.

Ева недоверчиво посмотрела на сына.

— Куда вы направляетесь?

— Меридиан.

— И как много ты помнишь до своей смерти?

Я все никак не могла до конца осознать, что Ратбоун когда-то умер и однажды воскрес. Кто он теперь? Человек ли он? Осталась ли у него магия?

— Какие-то отрывки из детства и первые пару лет Академии.

— Очень хорошо, — вдруг посветлела Ева. — Значит, у тебя есть шанс попробовать заново.

Она пошарила в столе, выудила оттуда что-то и с громким стуком захлопнула ящик, даже не коснувшись его рукой.

Кристалл слегка сиял, будто внутри горела тусклая лампочка. Я начала думать, что, должно быть, все магические вещи в этом мире светились.

— Добудь что просят, — сказала сыну Ева и вернулась к рисованию.

— А ты сделай, как говорят, Мора, — вдруг добавила она.

Я шокировано моргнула, но, прежде чем я успела уточнить откуда узница узнала мое имя, Ратбоун