В проеме открытой дверцы появилась Лив. Мускулистые голыеруки легли по обе стороны двери. Лив глядела на нас, улыбаясь так, что сверкаликлыки. Просуществовав пятьсот лет, как Лив, ты уже показываешь клыки толькоесли хочешь показать. Она улыбалась, как Чеширский кот, очень чем-то довольная.На ней был черный спортивный топ и короткие шорты, и в уличном светепоблескивал отработанный рельеф мышц. Она была из тех вампиров, которыхЖан-Клод недавно пригласил на свою территорию. На роль, так сказать, еголейтенанта.

– Какую канарейку съела? – спросила я.

– Чего? – наморщила она лоб.

– Кошка съела канарейку, – пояснила я.

Она продолжала морщить лоб. По-английски она говорит отличнои без малейшего акцента, и я иногда забываю, что это не родной ее язык. Многиевампиры утрачивают акцент, но все же понимают не все выражения. Наверное,впрочем, Лив знает неизвестные мне славянские идиомы.

– Анита спрашивает, почему ты так собойдовольна, – объяснил Жан-Клод, – но я, кажется, уже знаю ответ.

Я поглядела на него, снова на Лив. «Файрстар» я вытащила, ноне навела. Она вроде должна быть на нашей стороне. Но у меня возникало чувство,что это могло поменяться.

– Как она сказала? Ее новый Мастер? – спросила я.

– Именно так, – ответил Жан-Клод.

Я подняла пистолет, направив на нее. Она засмеялась, и этоменя нервировало. Все еще смеясь. Лив забралась на заднее сиденье. Совсем мнеэто не нравится. Пусть ей там лет шестьсот с мелочью, но сильной она не была.Уж точно не настолько сильной, чтобы встретить смехом серебряную пулю.

– Ты же знаешь, что я тебя застрелю, Лив. В чем тутюмор?

– Ты не чувствуешь, mа petite? He чувствуешь в нейперемены?

Я положила руку на спинку сиденья. Пистолет смотрел навнушительную грудь Лив. Расстояние между нами было меньше двух футов, и с такойдистанции пуля разнесет ее сердце в клочья. Лив следовало волноваться. Она неволновалась.

Я сосредоточилась на ней, попыталась принять ее силу в себя.Раньше я это делала и знала, как она должна ощущаться. Или думала, что знаю.Сейчас я почувствовала ее как гудящую ноту, настолько низкую и глубокую, чтоона воспринималась почти болезненно.

Набрав воздуха в грудь, я медленно его выдохнула. Пистолетая не отвела.

– Если я спущу курок, Лив, ты даже при такой возросшейсиле умрешь.

Она поглядела на Жан-Клода – долгим, самодовольным взглядом.

– Ты знаешь, что я не умру, Жан-Клод.

– Только Странник может дать такое опрометчивоеобещание и надеяться его выполнить, – сказал Жан-Клод. – Ты, правда, слишкомженственна на его вкус, разве что он изменился.

Лив презрительно скривилась:

– Он выше таких мелких желаний. Он предложил мне силу,и я приняла ее.

Жан-Клод покачал головой:

– Если ты всерьез веришь, что Странник выше телесныхжеланий, значит, он при тебе... вел себя очень осторожно.

– Он не такой, как другие!

Жан-Клод вздохнул:

– Об этом я не буду спорить, Лив. Но будь осторожна:его сила засасывает, как наркотик. Ты не сможешь без нее обходиться.

– Ты пытаешься напугать меня, Жан-Клод, но это не выйдет.Такой силы, как у него, я не чувствовала никогда, и он умеет ею делиться. Ястану тем, кем предназначена быть.

– Он может накачать тебя своей силой так, что тылопнешь, Лив, но она не сделает тебя Мастером. Если он обещал тебе это, тосолгал.

– Ты сегодня что угодно скажешь, чтобы спасти своюшкуру! – зашипела Лив.

Жан-Клод пожал плечами:

– Вполне возможно.

– Я думала, что Лив дала тебе клятву верности, –сказала я.

– Oui.

– Так что же произошло?

– Совет очень щепетилен в соблюдении правил, mа petite.«Цирк» – общественное здание, так что совет мог переступить его порог безприглашения. Но они все же нашли того, кто их пригласил.

Я глянула на ухмыляющуюся вампиршу на заднем сиденье.

– Она нас предала?

– Да, – спокойно ответил Жан-Клод, трогая меня за плечо. –Не убивай ее, mа petite. Пуля войдет, но Странник не даст Лив умереть. Тыпросто зря потратишь патрон.

Я покачала головой:

– Она предала тебя, предала всех.

– Если бы они не нашли, кого подкупить, они бы нашликого-нибудь, кто предал бы нас под пыткой. Мне больше нравится первый способ.

В прорезь прицела я смотрела на ухмыляющуюся Лив и могласпустить курок без малейших угрызений совести. Она уже сделала все, что могла,и дело было не в том, чтобы убить ее ради спасения всех нас. Мне не то чтобы хотелосьили не хотелось спускать курок – я просто считала, что она заслужила смерти запредательство. Не гнев мной двигал и даже не отвращение, а чисто деловыесоображения. Позволить кому-то тебя предать и остаться в живых – это значитсоздать прецедент. Показать плохой пример. Я вдруг будто лицом ударилась обстену, и меня звезданула мысль – а ведь об убийстве я думаю без всяких эмоций.Чисто деловые соображения.

Я убрала пистолет. Убивать кого бы то ни было хладнокровно яне желала. Я готова на убийство, но оно должно что-то значить.

Лив откинулась на спинку, ухмыляясь до ушей, довольная, чтодо меня дошло, насколько бесполезно в нее стрелять. Если бы она понимала,почему я этого не сделала, она могла бы и испугаться, но сейчас она пряталасьза силу этого самого Странника. И верила, что этот щит укрывает от всего. Еслиона меня сегодня как следует достанет, может быть, мы эту теорию проверим.

Я покачала головой. Если уж мне предстоит сегоднявстретиться с пугалом народа вампиров, нужно оружия побольше. В «бардачке» уменя лежали серебряные ножи с ножнами, надевающиеся на запястья. Когда мнеприходилось надевать что-нибудь, к чему они не идут, платье например, я возилаих в джипе. Заранее трудно знать, когда может понадобиться хороший нож.

– Я доложу обо всем оружии, которое у тебяувижу, – предупредила Лив.

Я тем временем пристегнула ножи.

– Иветта и Балтазар знают, что у меня есть пистолет. Яне пытаюсь схитрить, я просто хочу быть готовой.

Открыв дверь, я вышла и осмотрелась, нет ли поблизости ещекого-нибудь, хотя по-настоящему старые вампиры умеют прятаться на совершеннооткрытом месте. Некоторые из них насчет умения сливаться со средой дадут стоочков вперед любому хамелеону. Видела я одного, который умел заворачиваться втень и сбрасывать ее с себя, как плащ. Впечатляло.

Лив выскользнула из машины и встала рядом со мной. Слишкомнакачанные были у нее мышцы, чтобы непринужденно скрестить руки на груди, ноона попыталась. Попыталась принять бесстрастный вид телохранителя на работе.Ростом она была шесть футов и сложена как кирпичная будка. Чтобы принятьустрашающий вид, ей не надо было особо стараться.