От силы Странника я ощутила озноб. Да, он действительнонадумал ее исцелить. И если бы я не собиралась ее убить, мне лучше было бы находитьсяподальше, когда она встанет на ноги. Я достаточно хорошо знала Лив и понимала,что когда она поднимется, то будет вне себя от злости. Что ж, это понятно. Аесли я простою здесь достаточно долго, пока она примет вертикальное положение,это будет самооборона. Конечно, самооборона с заранее обдуманным намерением.

– Пойдем, mа petite, оставь ее. Странник не так легкоотдает свою милость второй раз – или уже третий? Он сейчас станет лечить ее всвоем темпе – будет чередовать милость и наказание. Как большинство даров отсовета.

Жан-Клод открыл дверь на лестницу, ведущую вниз, и его рукаокрасилась кровью. Он держал ее перед собой, будто не знал, куда девать.Наконец он прошел в дверь, вытерев руку об стену и оставив красную полосу.

– Чем дольше мы задержимся, тем больше пыток онипридумают.

С этими утешительными словами Жан-Клод направился вниз. Ябросила последний взгляд на Лив. Она лежала на полу, визжа и вопя, что ещеувидит меня мертвой. Надо было стрелять ей в голову, чтобы мозги расплескалисьпо полу. Будь я действительно беспощадна, я бы так и сделала. Но вот – поди жты.

Я оставила ее в живых и ушла под выкрики смертельных угроз.Эдуард был бы очень мной недоволен.

Ступени, ведущие вниз, были выше обыкновенных, будто изначальностроились не в расчете на человека. Я захлопнула дверь ногой, не желая касатьсякрови. Крик Лив прервался на середине. Еле-еле его еще можно было расслышать,как жужжание мухи, но дверь была практически звуконепроницаемой – это чтобызаглушать крики снизу. Сейчас, конечно, там стояла мертвая тишина – такая, чтоушам было больно.

Жан-Клод скользил по ступеням с бескостной грацией, какогромный кот. Мне пришлось подхватить полу пальто левой рукой, чтобы на него ненаступить. На трехдюймовых каблуках я скорее ковыляла, а не скользила поступеням.

Жан-Клод подождал на повороте лестницы перед площадкой.

– Я мог бы тебя понести, mа petite.

– Спасибо, не надо.

Если снять туфли, то платье тоже придется держать, а мненужна одна свободная рука для пистолета. Если выбирать, идти медленно и спистолетом в руке или идти быстро, но чтобы руки были заняты шмотками... лучшемедленно.

Лестница была пуста и настолько широка, что по ней могла быпроехать малолитражка. Дверь внизу была из цельного дуба, окованная железом,как дверь в подземную тюрьму. На сегодня – неплохая аналогия.

Жан-Клод потянул дверь на себя, и она открылась. Обычно онабывала запертой. Жан-Клод обернулся ко мне:

– Совет может потребовать, чтобы я формальноприветствовал каждого вампира в этих стенах.

– То есть они хотят такого, что ты сделал с Лив?

Он улыбнулся едва заметно:

– Если я не признаю их господства надо мной, то –наверное.

– А что, если признаешь? – спросила я.

Он покачал головой:

– Если бы мы прибегли к совету за какой-либо помощью, ябы не упирался. Я бы признал их верховенство, и на том бы дело кончилось. Янедостаточно силен, чтобы войти в совет, и я это знаю.

Он провел ладонями по оборкам рубашки, подтягиван манжетыпиджака так, чтобы кружева у запястий выглядели наиболее эффектно. КогдаЖан-Клод нервничал, он часто возился с одеждой. Ну, надо сказать, и когда ненервничал, он тоже любил с ней возиться.

– Я слышу какое-то «но», – сказала я.

Он улыбнулся:

– Oui, ma petite. «Но» состоит в том, что они пришли кнам. Они вторглись в наши земли. Ранили наших подданных. Если мы без борьбыпризнаем их выше себя, они могут посадить на мое место нового Мастера. Отобратьвсе, что я приобрел.

– Я думала, что единственный способ сместить Мастера –смерть.

– Этим в конечном счете и кончится.

– Тогда мы врываемся с боем.

– Силой нам не победить, mа petite. To, что мы сделалис Лив, – ожидалось. Ей полагалось понести наказание. Но в битвe не нажизнь, а на смерть победит совет.

Я недоуменно нахмурилась:

– Сказать им, что они больше нас и страшнее, мы не можем.Драться мы тоже не можем. Так что же мы можем делать?

– Играть в эту игру, mа petite.

– В какую еще игру?

– В ту, которой я много лет назад овладел еще придворе. Это такая комбинация дипломатии, бравады и оскорблений. – Жан-Клодподнял к губам мою левую руку и нежно поцеловал. – В некоторых отношенияхты играешь очень хорошо, в других – очень плохо. Дипломатия – не твоя сильнаясторона.

– Зато бравада и оскорбления – мой конек.

Он улыбнулся, не отпуская мою руку.

– Разумеется, mа petite, разумеется. Убери оружие. Я неговорю: «Не применяй его», но смотри, в кого стреляешь. Не все, что ты сегодняздесь увидишь, можно сразить даже серебряными пулями. – Он склонил головунабок, будто задумавшись. – Хотя, если на то пошло, я еще ни разу не виделпопытки убить члена совета современными серебряными боеприпасами. –Жан-Клод улыбнулся. – Может получиться. – Он покачал головой, будтоотгоняя эту картину. – Но если дело дойдет до убийства членов советасеребряными пулями, значит, все пропало и осталось лишь прихватить с собойстолько врагов, сколько сможем.

– И спасти столько наших, сколько сможем, –добавила я.

– Ты их не понимаешь, mа petite. Если мы погибнем, тоне будет пощады тем, кто сохранил нам верность. Любая настоящая революцияначинает с истребления лоялистов.

Жан-Клод притронулся к тыльной стороне моей правой рукиделикатным напоминанием. Я все еще держала в ней пистолет. Почему-то мне нехотелось его убирать.

Но я убрала пистолет и поставила на предохранитель. Раз я нехочу, чтобы они знали про пистолет, значит, в руках его держать нельзя. А напредохранитель поставила, потому что не хотела прострелить себе ногу. Это будетнеудобно, да еще и больно и вряд ли произведет впечатление на совет. Насчет«игры» я не поняла, но я достаточно давно имею дело с вампирами и знаю, чтоиногда, если произвести на них впечатление, можно уйти живой. Конечно, иногдатебя в любом случае убьют. Иногда бравадой можно заработать себе медленнуюсмерть – как индейцы пытали только тех врагов, которые заслужили такую честь.Без чести я могу обойтись, но бывает шанс спастись посреди пытки. Если же тебепросто вырвут горло, вариантов не будет. Так что мы определенно будем пытатьсяпроизвести впечатление. Если не сможем, нам придется их убить. Если мы и этогоне сможем... тогда они убьют нас. Лив была только началом сегодняшнейпрограммы.