* * *

…В связи с Платошкиным стоит обратить внимание еще только на один момент. Те, кто стоят за этой фигурой, подключили к пропаганде за свободу этой «Анжелы Дэвис» (помните песню «Свободу Платошкину Коле!» на мотив той, которую пел Гарик Сукачев «Свободу Анджеле Дэвис!»?) известного писателя-историка Сергея Кремлева-Брезкуна. Того, который сначала сочинил фантастическую фигню о Берии, как о лучшем менеджере 20-го века, во многом положив начало фантастической по степени наглого вранья бериеаде, а потом Кремлев-Брезкун сочинил и дневники Берии.

Забавно наблюдать, как сошлись в борьбе за свободу лидера «нового социализма» представитель академической науки Спицын и проходимец Кремлев-Брезкун. Я, грешным делом, даже подозреваю, что это одного поля ягодки.

Да и не могла наша историческая академическая наука состоять ни из кого другого, как из беспринципных проходимцев после того, как перед ней были поставлены задачи решениями 20-го съезда КПСС. Ученым в ней уже делать было нечего, там для науки места не осталось.

Можете отыскать и открыть любой школьный учебник времен СССР по новейшей истории, любой вузовский учебник тех лет по истории КПСС («История КПСС» — был обязательным курсом во всех вузах, два семестра и экзамен), вам станет понятно, насколько полно были исполнены решения, озвученные Хрущевым.

Тотальной ревизии подверглось абсолютно всё. Из истории дореволюционного движения имена Сталина, Ворошилова, Кагановича, Молотова были вычеркнуты, практически, полностью. В результате, вплоть до событий февраля 1917 года в историографии русской революции образовалась громадная лакуна, которая в наше время была заполнена самой разнообразной дрянью, начиная от заговора масонов, заканчивая «либералы свергли царя». Нужно понимать, что все современные теории о причинах и событиях революции 1905 года, Февральской революции, теории начисто конспирологические, образовались именно в результате исчезновения в историографии революции при Хрущеве и Брежневе главных действующих лиц, после чего В. И. Ленин остался в одиночестве.

Из истории большевистской партии исчезла мощнейшая оппозиция Ленину, существовавшая еще до Февраля, а после него в открытую демонстрировавшая свои ядовитые зубы — Зиновьев, Каменев, Бухарин… Осталось только то, что Зиновьев и Каменев выдали план Октябрьского вооруженного восстания. Вся их дальнейшая антиленинская, антибольшевистская деятельность была вычищена, потому что дорогой Никита Сергеевич сказал, что они дружно с Лениным работали.

Из истории Гражданской войны ближайшие соратники Владимира Ильича также были исключены почти полностью. После чего поколению советских людей стало совершенно непонятно, почему Сталин в партии занимал второе место после Владимира Ильича. Сталина от Ленина оторвали и поместили в вакуум. А Ленину сотворили окружение из тех, кто в 30-х годах составил заговор против Советской власти, назвав их настоящими ленинцами.

Впрочем, советские ревизионисты ничего нового здесь не придумали, они всего лишь придали истории русской революции тот вид, который еще Л. Д. Троцкий сочинил. Почти слово в слово. Да и сам доклад Хрущева, как я показал в «Троцкизм против большевизма» был полностью основан на выдумках и обвинениях Сталину Льва Давидовича…

* * *

С самой историей Гражданской войны творились вещи совершенно невообразимые, особенно в плане формирования у поколения советского народа, не заставшего те события по возрасту, представления о ней. Троцкистская шайка ЦК КПСС хорошо усвоила ленинское «кино — главное из искусств». Я во второй своей книге «Правда о русской революции» приводил пример с «Адьютантом его превосходительства», прототипы героев этого фильма — вполне реальные персонажи, только в реальности эти персонажи, со стороны белых, были натуральными ублюдками, а не теми благородными, но заблуждающимися, какими они показаны.

Но «Адъютант его превосходительства» — это уже позднее советское кино. А работа над лакировкой белого движения в кино началась почти сразу после 20-го съезда КПСС. Яркий пример — фильм Герасимова «Тихий Дон». Вас не удивляет, что современное казачество в России очень уважает «Тихий Дон»? Современное наше казачество — это нечто. У меня нет в арсенале достаточно печатных слов, чтобы его охарактеризовать. Да вы вообще ни одного плохого слова о «Тихом Доне» не услышите и не прочтете не только у наших левых, но и у правых всех мастей. А те, кто еще помнит времена Перестройки, должны помнить, как уже тогда полезло: «Вона что красная сволочь с казаками творила!». И это «творила» именно примерами из «Тихого Дона» подкреплялось.

Мне мой товарищ по Движению написал недавно в комментарии, что после того, как узнал о дружбе Шолохова с Хрущевым, у него пропало желание прочесть «Тихий Дон». Это напрасно. «Тихий Дон» обязательно нужно прочесть. И очень внимательно прочесть. Роман почти документальной достоверности. Нужно понимать, что писатель Шолохов до периода коллективизации, и писатель Шолохов после коллективизации — два разных писателя. Совершенно разных. Коллективизация очень многих, таких, как Шолохов, сломала психологически. Дело не в том, как она проводилась. Дело в том, что некоторые участники революции и гражданской войны рассчитывали после победы совершенно на другое. Часть мечтала жить сразу в коммуне. Это крайне левая часть, особенно молодежи. Они еще во время НЭПа разочаровались в ленинской политике и перебежали к Троцкому. Другая часть жила другими надеждами, которые можно выразить так — «вы повластвовали, похозяйничали, теперь наше время». Они еще до коллективизации составили слой новых кулаков и подкулачников, среди творческой интеллигенции у них были свои… идеологи, если можно так выразиться.

Коллективизацию оба эти течения восприняли враждебно. «Коммунаров» она разочаровала в том плане, что колхоз был от коммуны очень далеко, это хоть и общественная собственность, но еще получастная. А подкулачников она разочаровала именно тем, что — общественная. Одни видели в ней предательство идеалов коммуны, а другие — насилие бюрократии над вольным тружеником. Разочарование — это еще полбеды. Беда была в том, что эти две группы были партийными, они были вовлечены в процесс коллективизации. Одна, «коммунары», начала ее проводить так, что и ложки с тарелками обобществляли, наломали дров, другая встала на сторону кулаков и саботажников. Шолохов как раз и был представителем второй группы.

Когда на Дону началась коллективизация, где в ряде районов стали заправлять «коммунары», которые ее проводили с преступным рвением, Шолохов принял сторону подкулачников, которые пострадали от этого рвения наиболее сильно и взял на себя роль ходатая за них перед Сталиным. Иосиф Виссарионович ему доходчиво попытался объяснить, что правда не у тех и не у других, а посередине. Миша не понял этого и психологически сломался. Запил. По-черному. Так почти до конца жизни и пил.

Если «Тихий Дон» — великое произведение русской советской литературы, то всё остальное у Шолохова — вымученное. Фильм «Они сражались за Родину» — это