Я напрягся и издал ей вслед жалкий сдавленный писк.

Мари обернулась, оглядела меня непонимающим взглядом, но всё же осведомилась:

— Ему ничего от тебя не передать?

Я, стараясь не морщиться, провёл ладонью по лицу, осмотрел оставшийся кровавый след, и уж после этого ухмыльнулся:

— Передай, чтобы оставался там, ты сама его найдёшь, если что, ни тут, ни там не место нам обоим.

— Что, боишься повторения этого… эксцесса?

Я покачал головой.

— Считай, что это такой договор о перемирии. Можешь меня считать самцом, который метит землю своего владения. Если он появится здесь — я его убью.

Мари заметно заинтересовалась моими словами. По крайней мере, поглядела на меня с заметным недоумением.

— Я передам. Хотя чего это вдруг тебя… Считай, что он согласился, вы будто сговорились заранее… Или так и есть? Решили вконец меня с ума свести?

Тут уж я, в свою очередь, постарался изобразить на своей изукрашенной физиономии максимум сарказма.

— Ну да, ладно, с тобой мы ещё будем долго и серьёзно говорить. — После чего вышла, я же, кряхтя и стеная, с грехом пополам добрался до кухни, где соорудил себе два бутерброда и компресс для лица. Заснул я с гудящей головой часа через два, проснувшись поутру всё от той же могучей головной боли, от которой привык просыпаться последний месяц.

Жить не хотелось — вот всё, что можно сказать о моём тогдашнем состоянии. Как я буду вести с Мари обещанный разговор, мне было и вовсе непонятно. Обратившись отчего-то к терминалу, мне достало силы воли просмотреть почту, пришедшую с прошлого раза. Один из конвертов оказался плотно запечатан. Я хотел его забросить подальше, но вовремя обратил внимание на выгравированный в уголке значок «личное». Хм, я уж и не помнил, когда мне таковые приходили…

Разорвать упаковку, в которую завернул послание заботливый терминал, не стоило и двух секунд. Какие люди!.. Подпись под запиской была знакома, мы с Лионом вместе готовились к начальным экзаменам в Лётную Школу. Ну, как сказать, готовились… Лион был на год старше меня и всё ещё не поступил только оттого, что ему захотелось пройти ещё и курсы начинающего Учителя. Этот парень выглядел для меня просто средоточием разнообразных талантов. Знания и блестящие способности, казалось, могли освещать ему дорогу ночью. Он всё хотел быть не как все, к моменту нашего с ним расставания у него были фактически готовы баллы на три высших образования. А здоровье, а другие показатели, как умственные, так и физические! Он знал всё, о чём бы я его ни спрашивал, он мне порой казался умнее самого Учителя, которого, следует отметить, я совершенно не был склонен недооценивать. Я так перенапрягся на подготовке к экзаменам, исполненный стремления догнать Лиона хоть по одному качеству, что это привело меня на грань нервного срыва, и только. Я прошёл конкурс, но на этом — всё. То есть остался учиться в ближайшем к дому периферийном Колледже, прожив до последнего под опекой старого Учителя, Лион же улетел куда-то… в тот самый Центр Управления, который я теперь проведывал чуть не каждый день. Он учился где-то там, под рукой у Совета.

Следует отметить, я был удивлён и обрадован, не найдя ни в одном из списков проходящих Полётный Тест фамилии Лиона. Конкуренции с ним мне было не выдержать, я это знал абсолютно чётко. Если кому-то и суждено было вести «Тьернон» к цели, так только ему. Но этого не случилось. Отчего?

Мы не виделись с самого момента нашего расставания на пороге моего дома. Как он живёт, я не знал, но, с получением его коротенькой записки, мои мысли невольно переключились на эту тематику. Скорее всего, думал я, Лион всё-таки пошел по стопам своего отца, мне всегда казалось, что дар Учителя у него доминирующий, вот и передумал в последний момент сдавать Полётный Тест… эта версия мне казалась наиболее вероятной.

Нет, всё-таки, как нелюдимо мы живем… на маленькой планете стоит только чуточку захотеть, и тут же можно поговорить с кем угодно. В нашем мире нельзя затеряться в толпе, ибо нет никакой толпы. В конце концов, мы же пришли к тому, что я — единственный Действительный Пилот, но Лион — наверняка не менее уникальный в своем роде, он — гений, каких рождается один на столетие. Так неужели должно пройти столько времени, чтобы просто встретиться и поговорить?!!

Вот он, текст записки: «Доброго дня (или утра, смотря, сколько сейчас уже натикало). Возможно, моя просьба покажется тебе странной, но ты не хотел бы сплавать снова, как в старые времена, на нашей яхте? Поговорить, посидеть после на бережку. Если что, пошли ответ на мой терминал. Жму руку, Лион». Ни числа, ни места отправления, только незнакомый мне код терминала-респондента.

У себя, там, в душе, я сразу же согласился, но внешне ещё немного, для утешения собственного эго, поморщился, призадумавшись, как там у меня с расписанием? Но решение уже было принято. Что же до того, как Лион отреагирует на текущее моё плачевное физическое состояние, то я сходу придумал басенку про вышедший из строя гравигенератор.

Собраться было делом минуты. Яхта наша действительно застоялась, пора бы ей вновь выйти на воду.

Да, насчёт яхты… вы, должно быть, заметили, что в моей речи нет-нет, да и промелькнёт эдакое морское…

[обрыв]

Часть 6

…того, сколько бессонных ночей провёл я под куполом бездонной морской ночи! Это были не считанные случаи, порой это были целые месяцы. Сотни часов одиночества и свободы, когда рядом с нами оставался только штурвал и безумное желание Полёта. С тех пор наша на двоих с Лионом яхта ничуть не изменилась, только мы стали взрослее, нам давно перестало хватать собственных грёз, нам стало недостаточно чувствовать локоть товарища, разделяющего с тобой этот мир, этот Полёт, это одиночество.

Подумать только. Сейчас у меня остался один только сплошной, бесконечный Полёт, я добился своего, да вот только одиночество сумело перерасти всё то, что раньше казалось стоящим большинства благ мира… Простите.

Аэрон донёс меня до пункта назначения в считанные часы, но никогда ранее полёт мне не казался таким тягостным, я не мог усидеть в кресле, пытаясь чуть не выкриками подгонять неторопливую машину. Эх, следовало вызвать служебный, тот не был ограничен гражданскими скоростными лимитами.

Наш «сарай» всё так же стоял неподалеку от линии прибоя. Сваи приподнимали его над песком с