этого не начал. Учитель же… он действительно был человеком сильным, здоровым и очень работоспособным. Болезнь ни в коем случае не могла стать причиной его смерти, тем более, что человек-то сейчас в среднем живет лет на десять дольше, чем ему исполнилось к тому году… Учитель ни за что не мог умереть просто так.

Неужели его дух, всегда поражавший меня своей мощью, смог так быстро угаснуть, дать себя сломить мелочным обстоятельствам? Не могу я в это поверить, значит, было ещё что-то. И это самое «что-то» позволило ему самому сделать непростой вывод — бороться не стоит. Учитель не сдался, он просто самоустранился в тень. В вечную, неизменную, бесформенную, неизбежную тень.

Я стоял, размышляя в сторонке, ждал, рассматривал собравшихся, иногда возвращался взглядом к телу Учителя. Никаких посторонних следов отсюда заметно не было. Он казался уснувшим.

Народу в Прощальном Зале стояло не то чтобы мало, но я ожидал большего, всё-таки Учитель был светилом планетарного масштаба. Вот по отдельности стоят люди примерно моего возраста, скорее всего, ученики, мы встретились тут впервые. Если не считать Мари, я никого из них не знал. А вот и сама Мари, склонила голову, к чему-то прислушивается. Поодаль стали, видимо, родственники, молчат, и выражения лиц у них странные, не поймёшь, что думают.

Ни одного представителя Совета я так и не заметил.

Церемония прощания меж тем началась, мерно проплывая бормотанием поминальной речи мимо моих ушей, я же ждал от этого мероприятия лишь одного. Огромный экран голопанели над нашими головами мерцал и искрился, но битых три часа оставался пустым.

Я даже в мыслях не стал произносить прощальных слов, как это делали остальные, попрощаться — случилось, но ведь случилось же! — мы успели с ним поговорить в тот раз, чего повторять пустые слова, которые ничего уже не изменят. Раньше перед нами обоими стоял вопрос — что ждёт нас впереди. Теперь же у него этой проблемы не осталось.

Вот, как говорится, и вся философия.

Мне было-то нужно от всего этого мероприятия — я ждал ответа на конкретный вопрос. Как он умер?

Когда свет в Зале начал гаснуть, провожая исчезающее во тьме под потолком тело шелестом одежд присутствующих, я стал пробираться к выходу. Вряд ли оттуда будет хуже видно, а покинуть помещение получится раньше всех. Мне, во что бы то ни стало, нужно было разбить все запоры, какие ещё оставались на моём пути.

Сегодня же, думал я, когда тело Учителя уже рассыпалось в прах, готовое бесследно исчезнуть в одном из Хранилищ. Сегодня же, продолжал думать я, когда свет угас насовсем.

Чуда не произошло. То есть, это было и осталось загадкой для остальных зрителей. Для них – для всех. Кроме Мари, она знала разгадку раньше, чем возникла загадка. Кроме меня, я тоже вполне мог бы и не дожидаться подтверждений со стороны.

На огромном экране вспыхнул и снова угас образ.

То было последнее, что видел Учитель перед смертью, простейшая манипуляция над мёртвым, но ещё кое на что способным мозгом.

Огромная полосатая кошка. Тигр, бросающийся на Учителя из густых зарослей. Только и всего. Учитель ушёл из моей жизни такой же загадкой, какой был все эти годы.

Я сделал несколько шагов назад и очутился на свежем воздухе.

— Мари!

Она поглядела на меня, вроде обычный для последнего времени её взгляд, да только было в нём… немного больше обречённости, что ли. И ещё — её глаза были абсолютно сухими. Мне почему-то именно эта деталь показалась особенно важной. Мне Мари всегда казалась девушкой, способной пуститься в слёзы, увидев на улице потерявшегося котенка. Смерть же Учителя для неё, видимо, оказалась настолько… значимой, что никаких слёз бы не хватило.

— Ты идёшь… домой?

Я постарался вложить в этот простой вопрос все свои метания последних дней, свою решимость и кое-какие обещания, но я был отнюдь не настолько уверен в своих способностях. Пожатие рук должно было сказать ей то, что не сказал голос.

— Да, милый, я иду к нам домой.

Ласковый ветерок овевал наши лица, а мы шли под руку по притихшим улочкам, наши сердца мерно бились, пока разговаривали.

Тихие голоса, словно опасающиеся нарушить очарование начала одной из наших последних ночей на этой планете. Голоса, исполненные небесного величия и подспудных мелочных страстей. Голоса людей, которым кажется, что это они управляют собственными поступками.

Выдуманный фарс так часто кажется реальнее настоящей действительности…

— Мари, как угадать на этой несчастной планете, кто прав, а кто — нет?

— Ты меня спрашиваешь?

— На самом деле мне попросту надоело задавать этот вопрос самому себе… ты считаешь его бессмысленным?

— Нет, отчего же… я до сегодняшнего дня даже знала на него ответ.

— Любопытно… Это Учитель изменил твоё мнение на этот счёт?

— Учитель… в вопросах образования он был величиной планетарного масштаба, но людей он не понимал. Именно вследствие грандиозной широты своего мышления, он не мог отличить, порой, живого человека, не подчиняющегося никаким закономерностям, от соразмерной ему статистической величины. Нет, это не Учитель, всё гораздо сложнее… я просто очень сильно поменяла сегодня своё отношение к жизни вообще, и знаешь почему?

— Нет. То есть я могу предполагать, но… не стану.

— Ты действительно изменился, милый.

— Ты тоже.

— Я тоже… Но это так, к слову. Я просто, наконец, поняла, чего мне не хватало эти полгода. Мне не хватало твоего тепла.

Она прижалась ко мне, ткнулась носом мне куда-то под мышку, а я недоумевал. Ничего же не изменилось, мы относимся друг к другу ровно так же, как вчера, как позавчера, между нами всё те же проблемы, всё те же вопросы, недосказанности… она что-то для себя решила?

— Мари… я тебя не понимаю.

— Всё просто. Ты осознаёшь, что происходило между нами все эти полгода?

— Мы… молчали. Я просто по-другому не могу сформулировать.

Она кивнула.

— И теперь я хочу это прекратить. Мы взрослые люди, которые не только любят друг друга, но и женаты, к тому же. Мне показалось, что мы стали похожи на двух нашкодивших детишек, которые прячутся друг от друга в страхе, что другой расскажет обо всём маме. Разве не так?

Я промолчал, мне в этом виделись совсем другие вещи. Вдруг отчего-то резко кольнуло сердце. Да что же это такое?!

— Наши проблемы не так уж неразрешимы, как ты…

— Мари!

— Да?