**

Илониных воспитанников, тащивших по сопке вверх неподвижное тело в знакомой синей футболке, Июлия заметила еще с высоты. Сердце тут же ухнуло в пятки. Ну что за бестолочь?! Сказала же сидеть на месте и никуда не уходить!

Женька заметила ее издалека и замахала руками, призывая поторопиться.

– Рыжий дядька нас спас! – закричали они с Мишей наперебой. – Сначала самолет упал, потом мы упали, а он нас поймал! А потом его крокодил тот поймал, но дяденька сильный и победил его! Только гад ему на крыло наступил, и дяденьке теперь плохо!

Охнув, Июлия кинулась к лежащему в траве Гелиосу. В лице его не было ни кровинки, ухоженные рыжие волосы сбились в колтуны, в которых запутались сухие листья. Фея торопливо прикоснулась к запястью, проверяя биение пульса. Ладонь оказалась холодной, как лед.

– Надо тетю Ровену позвать, она поможет, – бубнил над ухом Мишка.

– Так, мальки, кыш отсюда, – вдруг подал голос сокол, не открывая глаз. – Дайте с красивой девчонкой наедине поболтать.

Говорил он тихо и медленно, будто подбирая каждое слово.

Женька невольно хихикнула сквозь слезы и уже собралась уходить, но Мишка стоял на своем.

– Я позову тетю Ровену, ладно?

– Да хоть лешего с водяным и оркестром из лягух. Кому сказал, ноги в руки и вперед!

Переглянувшись, ребята торопливо убежали вверх по тропе. Июлия перевела дух.

– Гелиос, ты точно уверен, что сейчас время для…

– Помолчи, феечка, – перебил ее сокол. – И послушай меня. Детвору я специально отослал, нечего им на такое смотреть. По-хорошему, и тебе бы не следовало. Но я, эгоистичная скотина, не хочу в эту минуту оставаться один.

Он с усилием кашлянул и открыл, наконец, глаза. Июлия невольно отшатнулась.

– Погано выгляжу, да? – хмыкнул рыжий. Зрачки расплылись во всю радужку, а белки глаз стали водянисто-голубыми. – Можешь не смотреть, просто послушай.

Он взял Июлию за руку и притянул ближе к себе.

– Оружие мое отдай Даррену. Он давно на мечи с ножами заглядывается, но скопить такую сумму ему пока не под силу, семья его намного беднее моей, и жалованье за службу идет на обучение младших братьев. Эликсиры с артефактами ему же. Камушки в зеленом мешочке забери себе на память. Я их сам тебе подарить хотел, да боялся, что не то подумаешь и за шиворот мне их в гневе засунешь, – Гелиос тихо рассмеялся. – Теперь уже бояться нечего. И Беську мою не бросай, хорошо? Она же кроха совсем…

– Гелиос, что ты несешь?! – опешила Июлия. – Тебе же только крыло сломали! Или…

И замерла, не договорив. А рыжий кивнул, подтверждая ее догадку.

– Задел он меня, сволочь. А «тянучек» у нас больше нет. И с собой в другие миры лекари их не берут, потому что каждый кристалл на вес золота. Я уже не чувствую ног. Через пару минут яд доберется до сердца, и оно остановится.

– Но… но ведь целители рядом! У них наверняка есть та жидкость, которой ты заливал мне плечо! – пролепетала Июлия, сжимая его руку.

Он не может умереть. Он, такой большой и сильный, такой веселый и острый на язык! И леший бы с ними, с паскудными шуточками, теперь и у нее есть повод посмеяться в ответ. Нет, такого просто не может быть!

– Эликсир не спасет, – качнул головой сокол. – У меня на него… как ты там говорила… непереносимость. Я брал флакон для остальных. Помочь мне мог бы только кристалл.

– Который ты мне отдал две недели назад, – всхлипнула девушка. Ну что за дурак? Зачем он это сделал?

– Потому что хотел, чтобы ты жила долго и счастливо, – Гелиос словно прочитал ее мысли. – Таково мое эгоистичное желание.

– Прекрати! – взвилась Июлия, не обращая внимания на стоящие в глазах слезы. – Не называй себя так! Ты не эгоист, ты самый добрый, самый храбрый и сильный воин, и ты обязательно поправишься!

Рыжий с трудом улыбнулся в ответ.

– А ты маленькая взбалмошная феечка, которая оставила храброго и сильного воина дома, сама при этом уйдя воевать. Но я на тебя не сержусь. Потому что знаю…

Он снова закашлялся, но все же с нескрываемым торжеством закончил.

– Знаю, что я тебе… небезразличен. И, видят боги, хотел бы, чтобы вся эта история закончилась по-другому. Чтобы я не подыхал, лежа задницей в грязи, перепачканный в вонючей крови рептилии. И не смотрел на твои горькие слезы, жалея об одном – что ничем не могу тебя утешить. Но белобрысые, наверное, в чем-то правы, Вселенная все равно распорядится нашими жизнями так, как ей угодно.

Гелиос дышал все тяжелее, в груди что-то хрипело и клокотало.

– Поцелуй меня еще раз, – попросил он, то и дело вздрагивая и хватая ртом воздух. – Будет не так обидно… по ту сторону…

Июлия прерывисто выдохнула и смахнула влагу со щек. А затем наклонилась к бледному, как полотно, лицу и также тихо прошипела в ответ.

– Обойдешься. Не смей со мной прощаться, слышишь? Ты сам вчера в лазарете говорил, что всех нас переживешь. Вот и нечего, понял меня?

И добавила, удивляясь собственной смелости.

– Вот с цветами придешь, тогда и поговорим.

– С цветаааами? – протянул Гелиос, силясь улыбнуться. – Ишь, чего захотела! А потом ты в бой, а я снова дома сиди? Еще и вправду к дереву привяжешь, как теля неразумное, меня потом в обоих мирах на смех поднимут!

– Не привяжу, – мотнула головой Июлия, невольно улыбнувшись.

– Тогда договорились, – шепнул рыжий, а затем тихонько, словно с облегчением, выдохнул и замер. Глаза его, невероятные, глубокие, цвета чая с липовым медом, неподвижно глядели в небо.

– Гелиос, не смей, – заплакала Июлия, тряся его за плечо. – Не смей, ты же обещал жить долго и счастливо, хитрый лис!

Фея положила ладонь соколу на грудь, но услышала в ответ лишь звенящую тишину. Жизнеогонь не гулял по венам вперемешку с кровью, сердце не билось, легкие не дышали.

Глубокое отчаяние накрыло с головой, горло словно сжала невидимая железная рука. Лихорадочно дыша, Июлия вдруг снова вспомнила о потрепанном томике сказок, что подсунула ей кикимора. Самой последней по счету в книге шла история про смертную девицу и князя из Неблагого двора. Девчонку ранила случайная стрела, выпущенная Дикой Охотой, и князь до утра сидел с ней в пещере, держа за руку и делясь силой, не давая ледяному холоду добраться до сердца. А утром его возлюбленная открыла глаза и встала, живая и здоровая. Князь же истратил всю свою магию и стал простым смертным, но отмеренных им обоим дней хватило на долгую и счастливую жизнь до глубокой старости.

Но то Дикая Охота, свора легендарных чудищ! А здесь всего лишь динозавр-переросток.

Июлия помнила, что между клинической и биологической смертью может пройти пять минут, а то и больше. Затухший мозг вряд ли кому-то под силу заставить работать заново, а вот с сердцем можно попробовать. Главное – продержаться до прихода целителей. У них знаний много и методов лечения – тоже, вот пусть и думают, как быть.