и Рейдж помогают наводить порядок в остальной части дома под присмотром абуэлы.

– Нет, нет, Барри, дорогой, этот конец стола должен стоять у этой стены. – Она стоит прямо, руки на бедрах, голос громкий и сильный. Бабушка, похоже, оживилась благодаря тому, что смогла командовать окружающими.

Зи все еще суетится, что-то настраивая, вероятно, фэншуй каждой комнаты. Она замечает фотографию моей матери, которую я неуклюже разместила на каминной полке перед приступом плача. Она берет ее, чтобы поправить, но, когда дотрагивается до серебряной рамки, вздрагивает, как будто ее ударило током.

Я замечаю, как она быстро ставит фото на каминную полку и отряхивает руки.

– Зи? Что не так? – спрашиваю я.

Она выдавливает улыбку и со страхом искоса смотрит на меня:

– Ничего. Я просто… восхитилась красотой твоей мамы.

Я, конечно, не купилась на это, но не решаюсь давить на нее. Я не смогу вынести еще хоть одну плохую новость.

Когда все приводится в относительный порядок, мы провожаем Барри и Зи до двери. Абуэла осыпает их благодарностями и Божьими благословениями. Зи обнимает меня в последний раз и шепчет:

– Позвони мне в любое время дня и ночи, и я приеду.

Закрыв дверь, я прислоняюсь к ней головой и благодарю Бога за друзей. Я оборачиваюсь и вижу, что Рейдж устраивается на диване.

– Я никуда не пойду, Мика, так что даже не пытайся выгнать меня, – говорит он, хватая пульт и чувствуя себя как дома. – Я ни в коем случае не оставлю вас сегодня дома одних. Ты слишком важна для меня. – Он пристально смотрит на меня, а затем переводит взгляд на мою бабушку. – Вы обе.

Я порываюсь возразить ему, но понимаю, что не хочу.

Абуэла просто потирает руки.

– Что ж, тогда я начну готовить ужин, хорошо? Рагуил, я сделаю твои любимые сэндвичи с чеддером на гриле и помидорами. Все будет совсем как в старые добрые времена. – Она с удвоенной энергией направляется на кухню.

Я подхожу и шепчу:

– Разве у тебя нет непереносимости лактозы?

– Тшш! Мне не хватит духа признаться ей в этом. Она выглядит такой счастливой.

Мое сердце согревается в груди.

Рейдж с аппетитом съедает сэндвич, сидя за нашим маленьким кухонным столом, хотя к концу трапезы у него уже урчит в животе. Абуэла воспринимает это как знак того, что он все еще голоден. Наблюдая, как он убеждает ее, что не нужно готовить еще один сэндвич, я чувствую, как мое сердце буквально распухает в груди. Сколько раз он ел с нами за этим самым столом? Сколько раз он был рядом?

Прибравшись, мы переходим в гостиную, чтобы посмотреть фильм. Рейдж быстро разжигает камин, а вот мне требуется некоторое время, чтобы найти что-нибудь достаточно светлое. Мы останавливаемся на студии «Пиксар». Перед финальными титрами абуэла начинает клевать носом.

– Так, niños[27] , я пойду спать. Сегодня было слишком много волнений для пожилой леди.

Рейдж начинает подниматься с ковра.

– Миссис Анхелес, я могу вам чем-то помочь? Может, принести что-нибудь?

– Не говори глупости, Рагуил. Я в порядке. – Она спешит к шкафу в прихожей, возвращается с мягким одеялом охотничьего цвета и протягивает его ему с теплой улыбкой. – Спасибо, joven[28] . За все. – Она наклоняется и целует в лоб сначала его, затем меня и, шаркая, направляется в свою комнату.

Я чувствую, что спор в машине преследует нас обеих теперь, когда шок от взлома прошел.

– Абуэла?

Она медленно поворачивается.

– Да, mi cielo?[29]

Повинуясь импульсу, я вскакиваю, обегаю диван и заключаю ее в крепкие объятия.

Сначала она удивляется, но потом тепло усмехается и обнимает меня в ответ.

Я шепчу ей в волосы, вдыхая чистый древесный запах ее лака, такой знакомый:

– Прости, я изменилась.

И в данный момент так оно и есть. Я хочу, чтобы все вернулось на круги своя, до взлома, до того, как я встретила Сэма, до всего остального.

Она обхватывает мое лицо руками и касается моего носа своим.

– Никогда не проси прощения за изменения, m’ija. Это сложно, но всегда необходимо. – Она снова целует меня в лоб, улыбается, а затем направляется в свою комнату.

Я возвращаюсь на диван и устраиваюсь на привычном месте.

Рейдж потягивается и зевает.

– Ты тоже пойдешь спать, а?

Я качаю головой, а затем сползаю с дивана на пол рядом с ним.

– Рейдж, не буду врать, я схожу с ума.

Он обнимает меня и притягивает к себе. Я опускаю голову ему на плечо и закрываю глаза.

Когда он говорит, я чувствую щекой вибрацию:

– Думаю, ты права. Что-то происходит. Мои родители ведут себя очень странно.

– Правда?

– Ага. Они шепотом кричат друг на друга, но, когда я захожу в комнату, резко останавливаются, – объясняет он. – Ты замечала что-то странное в поведении своей бабушки? Я имею в виду, в последние дни?

– Абуэла всегда нервничает. Она чихуа-хуа в теле человека, всегда агрессивно лает на тени.

Несколько минут мы сидим в тишине, прижавшись друг к другу на полу гостиной. Воспоминание всплывает на поверхность.

– Помнишь ночевку в средней школе, когда ты остался у нас, потому что твои родители уехали в Европу, и я настояла, чтобы мы посмотрели «Блэйда»?

Я чувствую, как в его груди зарождается смешок.

– Как я могу забыть? – Он указывает на пол перед камином. – Мы провели ночь здесь в спальных мешках. А ты была так напугана, что не успокаивалась, пока не принесла два огромных ножа с кухни. Я застегнул молнию на наших мешках и поклялся, что помогу тебе бороться с вампирами.

Я киваю:

– Я целую неделю носила на шее бабушкины четки.

– А я помню, как ты ела пиццу с чесноком. Клянусь, запах исходил даже из твоих пор!

Мы оба смеемся, затем снова погружаемся в уютную тишину. Единственные звуки – это потрескивание поленьев в камине и тиканье часов.

Я почти засыпаю, когда он зовет меня, а затем нежно приподнимает мое лицо за подбородок.

– Ты хоть представляешь, как много значишь для меня, Мика Анхелес?

Я смотрю на него. Я знаю его черты лучше, чем собственные.

– Клянусь, я сделаю все, чтобы защитить тебя и твою абуэлу. Абсолютно.

Я чувствую, как меня захлестывает волна благодарности. За то, что он был здесь с нами сегодня. За то, что остался. За то, что всегда был рядом с нами.

Я бросаю взгляд на его мягкие губы и наклоняюсь вперед. Ощущение его кожи, запах геля для душа и древесного дыма разливаются теплом в моей груди, когда