– Опять же, нет никаких доказательств того, что ее напоили насильно.

– А сколы зубной эмали?

Коломойский пожал плечами.

– Мы уже говорили об этом. Ты видишь только то, что хочешь. В жизни все гораздо проще.

– Да, но… – я собралась возразить, но внезапная догадка перебила первоначальную мысль. – Ты что, разговаривал с Котовым?!

– Пришлось, – виновато улыбаясь, пробормотал Макс.

– Но зачем? И главное – как? Экспертиза же негласная, вряд ли тебе даже доследственную проверку провести разрешили.

– Вот так, – голос Коломойского сделался жестким. – Поговорил негласно.

– Но почему? Значит, ты мне все же поверил?

– Значит… – смущенно пробормотал Макс. – Поверишь тут, когда взбесившийся автомобиль… – Коломойский сбился, пытаясь справиться с волнением.

Я с удивлением посмотрела на него:

– Хм, не думала, что на тебя это произвело такое впечатление.

– Конечно. – Мужчина быстро совладал с собой, и теперь его голос звучал делано непринужденно. – Не стань тебя, кто меня будет пончиками кормить?

– Да брось. – Я рассмеялась. – Было-то один раз.

– Вот именно! А я рассчитываю на продолжение. Чем мы хуже американцев?

– Поверь, ты не захочешь быть похожим на американского копа. В большинстве своем это что-то… С «крепким орешком» их роднит только что форма. Форма шара. В остальном – лучше не видеть их в майке. Тем более без нее.

– Доводилось? – улыбнулся Макс.

– Бог миловал. Но у меня богатое воображение. Так что лучше на пончики не налегать – оставь их шаровидным американским полицейским.

– Эх, – следователь изобразил огорчение. – Ты лишила меня повода для волнений. Получается, зря я так переживал за твою жизнь?

Я рассмеялась:

– Подловил… И… Макс, спасибо. – Я прижала руки к груди. – Мне приятно. Правда… Но давай все же ближе к делу. Расскажи, как прошла встреча с Котовым? Что ты ему сказал и вообще…

Коломойский замялся, а затем тихо произнес, тщательно подбирая слова:

– Просто предупредил, что живьем его закопаю, если с тобой что-то случится.

– С ума сошел? – тихо ахнула. – Он же все-таки… Нет, ты правда ненормальный. Угрожать зятю губернатора…

– Но ты же не побоялась.

– Сравнил тоже. Что он мне может сделать? – Я запнулась. – В твоем же случае… Ты хоть понимаешь, что один звонок, и ты безработный?

– Да брось. – Макс обиделся. – Не такой уж я бесправный, да и слухи об их всесилии сильно преувеличены. Времена не те.

– И все же… Знаешь, я тебе очень благодарна. Правда! Спасибо! Даже не ожидала…

– Для того ведь и нужны друзья, не так ли? – Коломойский резко поднялся, подошел ко мне, взял мои руки в свои и пристально посмотрел прямо в глаза.

Пришел мой черед испытывать смущение.

– Да, конечно, – пробормотала я и, высвободившись, отошла на безопасное расстояние. – Расскажи все в подробностях, – делано беззаботно попросила я, с трудом приводя дыхание в норму. О том, почему меня так взволновало неожиданное проявление чувств со стороны Макса, я старалась не думать.

Мужчина усмехнулся и мотнул головой, словно отгоняя неприятные мысли.

– Нечего рассказывать. Назначил встречу, показал результаты ДНК-теста.

– Он удивился?

– Если и да, вида не подал. Я так и не понял, знал ли он вообще о беременности. В телефоне Ольшанской, кстати, вообще никаких следов Котова. Ни эсэмэс-переписки, ни чатов в мессенджерах. Даже история звонков чистая. Или они пользовались голубиной почтой, или кто-то тщательно все почистил.

– Вот! – торжествующе воскликнула я. – Говорю же, не все так просто!

– Да я и сам понимаю, но доказательств никаких. Даже факт убийства – и тот не подтвержден, а ты хочешь повесить его на депутата.

– Ничего я не хочу.

– А что ты хочешь? – сощурил глаза Коломойский.

– Узнать правду. Неужели не ясно? И давай без твоего обычного – зачем мне это надо. Значит, надо.

– Кому надо? Зачем надо? Ольшанская тебе не подруга, она тебе даже не нравилась. Ее смерть на тебе никак не отразилась. Но все равно с упорством носорога лезешь туда, куда тебя не просят.

– Почему носорога? Впрочем, неважно. Лезу и лезу, тебе-то что?

– Мне?! – Макс захлебнулся возмущением. – Ну ты даешь, Тарелкина. Впрочем… – Он взъерошил волосы, вздохнул и обреченно махнул рукой. – Прости… Это я так… Не понимаю просто вас, богатых и знаменитых. Все же есть, живи и радуйся, но нет – упорно тянет в какое-нибудь дерьмо. Скучно, да? Острых ощущений не хватает? Вот и находите себе на задницу приключения. Кто-то на Эверест лезет, чтобы там сдохнуть от кислородного голодания, а ты, вишь, в детективы с риском для жизни подалась.

– Слушай, что на тебя нашло? – пришел мой черед испытывать негодование. – Я тебя просила помогать? Ну да, – я смешалась, – просила, но… От тебя всего-то требовалось экспертизу мимо кассы провести. Встречаться с Котовым уж точно было не обязательно. Твоя инициатива, я тут ни при чем.

– А ты никогда ни при чем. Как у тебя только это получается?

– Знаешь, что? Думаешь, я не понимаю, почему ты на самом деле злишься? Но ведь у тебя был шанс, и ты его упустил. К чему теперь эти долгие взгляды, прикосновения? Многозначительные паузы?

– Что?! – Коломойский рассмеялся. – Не знаю, что уж ты там себе придумала, только все это не более чем плод твоего воображения.

– Вот и хорошо, – недовольно буркнула я.

– Вот и отлично, – отозвался Макс. – Не провожай, выход сам найду.

– Эй, что, даже не попрощаешься? – насмешливо крикнула я ему в спину. Гордое молчание стало мне ответом. – Как девочка, ей-богу, – пробормотала я смущенно. – Ого! – взгляд упал на часы. – Ничего себе, засиделись. Скоро вставать, а я даже не ложилась. – Сверху донесся приглушенный детский плач. Вздохнув, я поплелась на зов. В конце концов, семь бед – один ответ. Раз уж все равно не сплю, что бы не сделать доброе дело?

– Ты уверена, что не хочешь с нами? – Алена всем телом навалилась на чемодан, пытаясь его закрыть, но замок отчаянно сопротивлялся, не желая сходиться.

– А ты уверена, что все это тебе жизненно необходимо? – в моем голосе звучал скепсис. – Дай посмотреть? Господи, это что?! – отстранив подругу, я откинула крышку и достала из чемодана непонятное изделие странной формы.

– Что тут непонятного? Складной горшок, – ответила Аленка.

– Серьезно? Твоей дочери четыре месяца, она еще года два вполне может мочиться в подгузники. На кой черт тебе эта штука сейчас?